Рябиновая ветка

Доктор ничего не заметил и, усмехаясь, ведя наступление, приговаривал:

— Вот как мы вас сейчас разделаем.

Партия закончилась неудачно для Юрасова. Доктор встал и увидел Песковскую.

— Вот он явился, наш забывчивый друг.

Ольга Михайловна продолжала читать.

— Вы меня видеть хотели? — спросил Юрасов, подходя к ней.

— Я? — спросила она. — Нет, это доктор по вас скучал. Ему некого было в шахматы обыгрывать, — принужденно засмеялась она.

Юрасов вопросительно посмотрел на доктора и отошел от Ольги Михайловны. Татаринцев нахмурил брови, встал и, зачем-то взяв палку, сильно стукнул ею по полу.

— Я для вас книжки приготовил, — обратился он к Юрасову и увел его к себе в комнату.

— Вы на нее не обращайте внимания, — сказал он. — Они в этом возрасте все немного сумасшедшие.

Когда Юрасов и доктор опять вышли на веранду, Ольга Михайловна гуляла по саду, не обращая на них никакого внимания.

На лице Юрасова было написано такое страдание, что доктору стало его жаль.

— Может быть, сыграем? — спросил он.

— Нет. Мне уходить пора. Сегодня днем бригадиры собираются.

Татаринцев не стал его задерживать. Ольга Михайловна поднялась на веранду.

— Я должен вам сказать, — встал перед ней с палкой в руке доктор, — что так себя не ведут. Эти приемы кокетства надо было оставить в городе. Он простой человек, и вы не имеете права так себя с ним держать.

— В чем я виновата?

— Вы знаете. Он ушел.

— Но он к вам приходил, а не ко мне.

— Что вы притворяетесь! — закричал доктор. — Вы отлично знаете, для кого он приходит.

— Вы ошибаетесь, Юрий Николаевич, — холодно ответила она.

И вдруг умоляющим голосом, вся покраснев, схватив его за руку, она сказала:

— Больше ничего не говорите. Прошу вас!..

7

На другой день Татаринцева и Песковскую пригласили на заседание сельсовета.

Доктор опоздал к началу заседания. В комнате было очень тесно и жарко. У двери сидел бригадир Окунев.

— Садитесь, доктор, — сказал он, вставая.

Посреди комнаты стояла высокая статная женщина. Властное лицо ее показалось доктору знакомым.

— Скажи, как раньше жили? — обратился к женщине Юрасов.

— Жили, как люди живут. Работали, себя кормили.

— Что пустое спрашивать, — сказал Морозкин. — Что, мы ее первый раз видим?

— Забывать стали, — крикнул Юрасов.

— Ну, ладно, — отмахнулся Морозкин. — Спрашивайте.

— Хорошо жили? — опять спросил Юрасов.

— Всяко приходилось.

— Шесть лошадей держали?

— Семья была большая, делились все. Для детей держали.

— Где второй сын?

— Отбывает.

— За что отбывает?

— Отбывает и все, — резко ответила женщина, теребя платок.

— Тебя сельсовет спрашивает, — внушительно и с достоинством сказал Морозкин.

Все ждали ее ответа.

— Машинку швейную у соседки купили, — нехотя проговорила женщина. — А она вдруг в суд подала, что мы украли ее. И донесла, что краденое держим.

— На много осудили?

— Третий год отбывает. На пять лет.

— Ясное дело, — сказал Морозкин. — Кто говорить хочет?

— Мне бы уж только часть дома получить, — униженно попросила женщина.

— Теперь помолчи, — остановил ее Морозкин.

Женщина продолжала стоять посреди комнаты.

В заднем ряду поднялся пожилой мужчина.

— Тяжелое дело надо решить, — сказал он. — Дом-то колхозу отдали. Две семьи в нем живут. Этот дом Белоусовы бросили, а сельсовет национализации не провел. И выходит, что они наследники этого имущества и могут его от нас потребовать.

«А, это Белоусовы», — вспомнил вдруг доктор.

— Мне весь дом и не нужно, — сказала женщина. — Пусть в одной половине живут.

Говорили еще несколько человек. Никто твердо не знал, как следовало поступить правильно. Один высказал мысль, что дом отдавать не надо, а пусть колхоз заплатит Белоусовой за него деньгами. Юрасов крикнул:

— Ишь, какой легкий на колхозные деньги.

Поднялся Баклушин и сердито сказал:

— Удивительно мне. Словно всем поло́вой глаза засыпало. Кто дом у вас обратно просит? Жена Белоусова. Забыли, как он мельницу сжег? Убежали они тогда из села, и дом не нужен был. Семейная-то кровь во всех сказалась. Один сынок третий год за кражи отбывает, а второй за смерть человека скоро отбывать пойдет. А с домом-то что они сделали, помните? Полы порубили, крыльцо поломали, окна выбили. Одно только — подпалить не успели. А теперь отдавай его обратно? Эх, вы!

Старик хотел еще что-то сказать, но в комнате поднялся шум. Баклушин тяжело сел и блестящими злыми глазами смотрел на Белоусову.

— Верно! — крикнул бригадир Окунев. — В голод все село за фунт хлеба песок им на станцию возило.

Женщина все еще стояла посреди комнаты. Лицо ее то краснело, то бледнело.

Поднялся Морозкин. Постоял, подумал, потрогал усы и сказал: