Рябиновая ветка

Приятно было доставать и раскладывать на столе, готовясь к работе, чертежные принадлежности, тушь, остроочиненные карандаши, счетную линейку, лекала. Невольно она останавливалась на несколько минут у доски и смотрела на четкие линии начатого накануне чертежа.

Утром, когда конструкторы входили в зал, Борис Николаевич Соболев уже сидел за своим столом в свежем, хорошо выглаженном темносинем костюме. Ослепительно белел крахмальный воротничок рубашки. Кивком головы Борис Николаевич здоровался с входившими сотрудниками. В углу на вешалке висело его пальто — только он пользовался правом раздеваться в конструкторской.

В течение первого часа Соболев обходил сотрудников, проверяя выполнение заданий и поручая новые работы.

Наташа волновалась, замечая его приближение. Соболев останавливался позади Наташи и молча следил за работой. Случалось, что он брал из рук девушки карандаш и, не вступая в разговоры, что-нибудь поправлял в чертеже, показывая более удобный прием работы. Борис Николаевич отходил, и она облегченно вздыхала.

Теперь она многое знала о Соболеве, но не от сестры, которая только пообещала рассказать о нем, но так и не собралась, а от новых подруг. Его путь казался ей удивительным. Когда-то Борис Николаевич строил этот завод, работая слесарем-монтажником. Потом уехал учиться в институт, вернулся сюда уже конструктором. В годы войны ушел добровольцем в армию и служил в саперных частях. Однажды сотрудники прочитали в газетах, что за быстрое наведение переправ при форсировании Днепра Соболев получил звание Героя Советского Союза. После войны он снова занял свое место в конструкторском отделе и за первую машину мирного времени получил Сталинскую премию.

Сейчас конструкторы работали над мощной землеройной машиной. На заводе все только и говорили о почетном заказе строителей волжских гидростанций. Вслед за первой опытной машиной цехи должны были за год выпустить шесть серийных.

Таких больших землеройных машин нигде еще не делали. Она была рассчитана на огромную производительность — замену десяти тысяч человек, вооруженных лопатами. В сущности, машина, оснащенная всем сложным хозяйством большого предприятия, являлась как бы заводом по выемке земли. Проект ее предложил Борис Николаевич, над отдельными узлами работали десятки конструкторов — специалистов в области энергетики, гидравлики, механики.

Дома Леонид Сергеевич, рассказывая о сборке землеройной машины, восхищенно разводил руками:

— Ничего еще похожего не было. Чудо технической мысли. Что ни узел — невиданное новшество. Голова кружится!.. Вот, например, как решаются, Варюша, сварные работы на выносной стреле…

И начинался рассказ об одном из узлов новой машины, поражавшей Леонида Сергеевича.

Наташа думала, как может один человек охватить всю сложность создания такой огромной машины? Борис Николаевич казался ей человеком, живущим в мире необыкновенной мечты. Ей случалось видеть, как иногда Борис Николаевич подолгу стоял у окна, о чем-то задумавшись, потом присаживался к столу и быстро, что-то писал. Соболев часто уходил с конструкторами в цехи, где уже обрабатывались детали новой машины и собирались отдельные узлы. В конструкторский отдел заглядывали работники исследовательских институтов. С ними Соболев исчезал на весь день в цехи.

Наступили самые напряженные рабочие дни. В конструкторском зале всегда стояла тишина, какая бывает в операционных. Мягкие дорожки глушили шаги. И как в операционных, все сияло чистотой — стекла, переплеты окон, потолок и стены, паркетный пол. Даже листы ватманской бумаги на чертежных досках казались выкрашенными белой краской.

Редко-редко удавалось за весь день на короткое время оторваться от чертежной доски. Незаметно летели минуты. Наташа не успевала оглянуться, как уже звучал резкий звонок, извещавший окончание рабочего дня. Большой зал наполнялся сдержанным гулом голосов.

Хорошо было после такого трудного дня неторопливо пройтись по улице, вдыхая свежий воздух и прислушиваясь к городской вечерней разноголосице.

И все же, как ни захватывала Наташу работа, чувство неудовлетворенности не покидало ее. Она все еще не получала настоящего дела. Инженер Захаров, с которым Наташа познакомилась в первый день, руководил ею. Соболев же просто не замечал молодого конструктора.

Захаров занимался разработкой системы гидравлики и немного этим хвастал, подчеркивая всю сложность ее в новой машине. Наташе доверялась только копировка чертежей с законченных эскизов, подготовленных другими конструкторами. Она безропотно и терпеливо выполняла работу, даже увлекалась, когда особенно отчетливо понимала чужую мысль. И все же горечь, что ей еще не доверяют самостоятельной работы, не оставляла Наташу, отравляя вечерние часы.

Обижало и то, что по вечерам некоторые инженеры и даже чертежники оставались для выполнения срочных работ в конструкторской, а ее ни разу не попросили задержаться. Значит, особой нужды в Наташе не было.

Захаров, замечая, с каким разочарованным выражением лица Наташа принимает задания, отечески внушал: