Рябиновые зори

Ох, память сердца,
Как она крепка! —
Вновь обжигает горестью вчерашней,
И вновь в руке — отцовская рука:
Мол, я солдат, и мне совсем не страшно!

Он умирал.

И говорить не мог.
Но ясно слышал:
Плачут домочадцы.
Он умирал,
Но от земных тревог
Упорно не хотел он отрываться.

Вот так идут, наверно, на расстрел

И смотрят не на дула,
А на пашни,
И вспоминают:
«Что же я успел?
Солдатом был —
И мне совсем не страшно!»

Лишь знать бы точно,

Что наследник твой
Продлит тобою начатое дело, —
И насладится теплою землей
В последний миг
Распластанное тело.

Потом в граните воины встают,

Бессильны грозы,
И бессильны стужи! —
Нам жизнь свою они передают,
Как будто безотказное оружье.

Так и, отец,

Ты все мне передал
Своим рукопожатием прощальным…
А в небе тучи,
Словно глыбы скал,
Уже грозятся грохотом обвальным.

И вечер тени сильно удлинил,

И добираться далеко до дому.
…Прости, отец,
Что редко приходил
К тебе я
Не гранитному —
Живому.

ЧЕКИСТ

За окнами
На темном небосклоне
Светлеют звезды
Дырками от пуль,
Хрипит чекист,
Зовет чекист в погоню,
Наткнувшись на порубанный патруль.

И кажется усталому чекисту,

Что, выбитый бандитом из седла,
Он умирает не в палате чистой,
А в поле,
           у кержацкого села.

Но то болезнь,

                    а не бандиты душат,
Хотел чекист подняться
                                     и не смог:
Ему не кислородных бы подушек,
Ему бы только Юности глоток!

И он в бреду увидел:

Кони скачут
Через леса
И прожитые дни.
Друзья спешат,
Кричат ему
И плачут,
Его спасти пытаются они.

Еще немного!

                  Ну, еще немного!
И он уже с надеждою глядит
На пыльную покатую дорогу,
Покрытую печатями копыт.

И он лежит,

И верит он в удачу,
Они уже близки, его друзья!
Возьмут его
                и в Юность с ним ускачут,
От старости и смерти унося.

«Еще могилой больше на земле…»

Еще могилой больше на земле,
А дождь неделю хлещет без заминки.
И оттого
           кощунственней
                                    в тепле
Рокочут громогласные поминки.
Уже давно забыли за столом,
Зачем пришли,
О ком молчали скорбно.
А на столе,
Закапанном вином,
Сосед мотив выстукивает дробно…
Но как же быть?
Старинный ритуал
Не для покойных —
Для живых придуман,
Чтоб каждый свое сердце защищал
Таким беспечным гомоном и шумом.
А надо ли обманывать себя?
Ценней года для тех,
                               кто понимает,
Что вновь,
По-журавлиному трубя,
Не осень —
Наше время улетает.
Подумайте —
               что может быть глупей? —
Мы исчезаем в дни,
Когда мудреем,
Когда полны мы замыслов, идей,
Когда мы много знаем и умеем.
И, спохватившись,
Мы тогда спешим
Все передать друзьям,
Что только можем…

А дождь смолкает,

И не гнется дым,
По всем приметам —
Утру быть погожим.

РАННИЕ СЕДИНЫ