Рябиновый дождь

— Поехали! — не выдержал Моцкус.

— Поехали, — согласился Костас. — Но куда?

— На место происшествия.

— Оказывается, и ты еще не потерял вкус.

Йонас привез их на то место, где был лагерь, однако на сей раз не остался в машине с вязанием. Мужчины направились по берегу озера, к устью Вярдяне. Они перешли мостик и остановились у заросшего ольхами склона.

— Эта курица там камыш резала, — махнул Костас в сторону ручейка. — Я тут все на коленях обошел, но ничего не обнаружил. Даже магнитом прощупал… Ты, Викторас, хорошенько припомни, как все было.

Моцкус разделся, выломал удобную палку и по отмели направился к шалашу. Спрятался в нем, а потом выскочил, поднял палку и прицелился по стоящим мужчинам.

— Мне кажется, левее! — крикнул он. — Еще чуточку! Если я и задел его, то вторым выстрелом, — он вздохнул с таким облегчением, будто у него гора с плеч свалилась. — И вразумил меня господь бог только два раза выстрелить.

— Конечно, здесь, — с берега откликнулся Костас. — Иди сюда!

Они долго исследовали вылежанную, но уже выпрямляющуюся траву, раздвигали ее по пучку и рассматривали в лупу, пока не нашли несколько окровавленных стебельков, а под ними — и большое побуревшее пятно на желтом прибрежном песке.

— Но как ты не увидел Жолинаса? — удивился Костас.

— Солнце уже склонялось к закату и било прямо в глаза. Да и внимание мое было приковано к уткам.

— А если он в ожидании сидел или лежал в траве? — предположил Йонас.

— Могло и так быть… Но главное, что расстояние выстрела примерно соответствует выводам экспертов. Да, а кто этот шалаш строил?

— Он сам.

— Ты прав, Йонас, очень может быть, что за этими кустами он поджидал нашего академика.

— С ума сойти, — пожимал плечами Моцкус. — Совсем как в кино! — Он передернулся и поежился, будто от прикосновения холодных пальцев. Заметив сочувствующие взгляды друзей, Моцкус разгорячился: — Немедленно едем в больницу!..

— Погоди, а если унять злость и походить по озеру? Во имя старой дружбы, а?.. Ты уже вымок, и нам как-то неудобно возвращаться сухими… Что скажешь, Йонас?

— Раз надо. — И Капочюс молча стал стягивать сапоги.

— Но слушайте мою команду: входим, как журавли, без шума и не поднимая мути: внимательно осматривайте дно, а где поглубже — осторожно щупайте руками.

Мужчины выстроились цепочкой и осторожно, дружно охая и ахая, шумно втягивая воздух — от холода перехватывало дыхание, — вошли в воду почти до пояса.

— Тепло-то тепло, но водичка, я вам скажу, дай боже! — начал ворчать Йонас. — После такой работенки насморк гарантирован. Если не больше.

— За насморк — бутылка спирта, — ответил Моцкус. — Пока что цену не поднимаю. А за хорошую находку, Йонялис, — сколько захочешь и какой захочешь.

Наверно, с полчаса мужчины ходили по воде. Зубы стучали от холода. Но результатов не было.

— Что ты хочешь здесь найти? — не выдержал Моцкус.

— То, что и вы, — ответил Костас.

— Ну зачем вы из пустого в порожнее, господа начальники? — сорвался Йонас. — Чего мы все вокруг да около? Хотим найти ружье, так ведь?

— Есть такое подозрение…

— Так вот: ружье — не иголка…

Йонас быстро оделся, добежал по берегу до машины, куда-то уехал, а когда вернулся, принес с собой трое грабель. Выстроившись цепочкой, они принялись старательно прочесывать дно. Первым остановился Йонас.

— Кажется, мне обеспечен академический ужин в ресторане «Дайнава», — повернув грабли, он вытащил черный морской бинокль.

Моцкус взял у него находку, осмотрел и установил:

— Это бинокль директора лесхоза Пранаса Баландиса, в чем и подписываюсь, — он старался подделаться под общий тон, а в душе поднималось злое подозрение: так вот почему этот поганец так быстро вычистил ружье и путал патроны!.. — Подозрение подозрением, но здравый смысл подсказывал. — Слишком дешево, — высморкался совсем неинтеллигентно, зажав ноздрю пальцем, и крикнул: — Все это глупости, Костас! Такой хитрый подлец не стал бы швыряться уликами. Или мы не здесь ищем. Как бы ты бросал ружье? За дуло, вот именно. И как бы ты замахнулся? Справа налево, с поворотом, потому что вещь тяжелая.

— И что с того? — У Костаса уже зуб на зуб не попадал.

— Надо искать левее.

— Я там искал. Но не забудь, что он был ранен, и довольно тяжело… Он мог кинуть ружье только обеими руками.

— Эх вы, теоретики-академики! — Йонас пошел правее и неожиданно провалился почти по шею. — Ил, чтоб его… — Отфыркиваясь, он стал ногами и граблями щупать продолговатый, вымытый течением ручейка омут. — А теперь, мне кажется, будет закрытый ужин с выездом на природу. — Он с головой погрузился в воду, а когда вынырнул — грязный, облепленный ряской и травой, — лицо у него сияло. — Мудрецы! — Он забыл про всякую субординацию. — Если ты, Викторас, его ранил, он, еле живой, не мог лезть через кусты… Поэтому и приполз сюда, где их нет… И утопил берданку у самого берега. — Вытащив, переломил ружье и удивился: — Заряжено, гром его разрази!

«Вот тебе и кино, — подумал Моцкус. — И надо же было так случиться, чтобы из-за этого поганца мы снова собрались вместе!» — хотел еще поразмыслить на эту тему, но, стуча зубами, побежал к багажнику и закричал: