Рябцева С.Л.Дети восьмидесятых

Любопытно, что никто не стал рисовать монументальную скульптуру, хотя ограничений никаких не было. Тема "Памятник" – и всё. Дети сами почувствовали, что изобразить фигуру человека хорошо они пока не смогут, а плохо – нельзя. Можно плохо нарисовать колесо обозрений, качели-карусели, дерево или дом, но погибшего воина – нельзя.

Неумелый рисунок часто вызывает смех, но ребята выросли на хорошем юморе и знали: область страданий и смерти другого человека не тема для смеха. Значит, это знание проросло в чувства, стало частью их личности.

Много хорошего можно сказать о программе Б. Неменского. И если бы предложили голосовать, я бы обе руки подняла "за". Но не предлагают. Всё еще сравнивают со старой, спорят, перестреливаясь профессиональными терминами.

Дети, которых обучают по старой программе, не учатся видеть и любить – за одно это от неё стоило бы отказаться.

Рисовать полюбили все, а Лена Д. всерьёз увлеклась изобразительным искусством. Мы устроили в классе её персональную выставку. Лена стала заниматься во Дворце пионеров под руководством специалиста. За ней потянулись и другие ребята. Работали радостно

увлечённо. Их рисунки мы потом видели на выставке во Дворце.

Прежде чем мы расстанемся (через год...), хочу помочь каждому увлечься каким-то нужным и интересным Делом. Стараюсь пошире раскрыть двери в мир, познакомить ребят с умными, талантливыми, порядочными людьми. Не допустить, чтобы они были замкнуты только на школе, на этой школе! Тому классу, моим старшим, повезло больше: они попали в хорошие руки – после III класса, а первые три года они «паслись» в ТЮЗе, часто встречались с Сергеем Павловичем Денисенко, завлитом. Это удивительно богатая личность, человек широкого кругозора и яркого таланта. Каждый наш поход в ТЮЗ мы разбирали «по косточкам», начиная с программок – ничего подобного ни в одном театре я никогда не видела. В них были тонкий юмор, раешный стих, загадка и тайна, густо замешанные н| иронии,– поди разбери, чего больше. И игра, зовущая окунуться в атмосферу театра, подсказывающая зрителям его законы.

С этими ребятами мы редко бывали в театре – «подвесная» смена... Жизнь наша была – сплошной театр.

Известна детская фраза: "Я для тебя плачу!", т. е. если нет зрителя, то и плакать нет никакого смысла. Дети – артисты. Мы много говорим о значении игры в жизни ребенка, но почему-то забываем об игре-театре. Это нечто находящееся на полпути между ролевыми играми (в дочки-матери, в «магазин» и т. д.) и социальными ролями. У каждой игры свои законы, у каждого актера свое амплуа.

Моя Таня Л. – актриса «широкого профиля». Она обожает работать на публику, причём в буквальном смысле. На сцене это тихая скромница, практически безголосый ребенок, которому, чтобы молвить относительно громкое слово, этак меццо-форте, надо основательно

поднапрячь непривычные связки. На перемене..,

о, на перемене!.. Слов не хватает! Ракета – с соответствующим звуковым оформлением. К счастью, Татьяна обладает незаурядным чувством юмора, поэтому мы с ней ладим.

В I классе они с подружкой Наташей Г. подвергали меня мощным атакам, массированному воздействию. Пользовались приёмом, который я называю "брать измором". Приём этот был у них отработан на ближайших родственниках и отшлифован до полного блеска. Если рассматривать атаку с позиции житейской – можно озвереть, но если с позиции театра – получаешь большое удовольствие. (К вопросу о том, что недостатки – это такие достоинства...)

Подходит на перемене Татьяна:

– С.Л., можно Наташа со мной сядет?

– Нет.

Они славные девочки – каждая в отдельности. Вместе они составляют новое качество, взрывоопасное сочетание – а я жить хочу!

Совещание в уголке. На переговоры отправляется Наталья. Услышав "нет", возвращается и подталкивает Татьяну. Та подходит уже с более несчастным лицом, чем прежде: надо как-то тронуть мою зачерствелую педагогическую душу. Опять "нет". Атакуют с двух сторон. Вокальное оформление бесподобно!

– Ну С. Л.! Ну мо-о-жно, а-а-а?..

Нет, это надо записывать на нотной бумаге. Вокализ!

Ноют уже несколько минут. Ноют в полной уверенности, которую породил весь предшествующий опыт; для того чтобы "нет" превратилось в "да", надо просто добавить оттенков в вокал, проныть чувствительнее. Такая игра пропадает! Такой спектакль – для одного зрителя, да и тот неблагодарный!

Сели вместе – сделали по-своему. Поглядывают на меня: как отреагирую. Молча взяла Наталью за руку, молча отвела на место.

А вот на сцене у них пока не идёт.

В этом году жизненный репертуар заметно расширился. Опоздала на 10 минут Татьяна. Опаздывать на работу у нас не принято, это уже ЧП – для "старичков", новенькие пока таких вещей не понимают. Входит – наготове полные глаза слёз:

– У меня иголка в животе! – и слёзы пролились.

– Покажи, а? – говорю весьма заинтересованно и с долей сочувствия: надо же проявить участие к человеку, у которого иголка в животе!

– А её уже нет, мне тетенька вытащила, – и слезы мгновенно высохли.

На уроке изо проверяю, как они дома закончили эскиз витрины. Наталья поднимает на меня честнейшие в мире глаза.