Рябцева С.Л.Дети восьмидесятых

Но всё это не так страшно, как кажется. Через три недели войдём в колею: в сентябре всегда так. Хуже другое – изменился общий настрой. Стиль отношений стал хамски-истеричным. Дети за три месяца впитали всё, что только могли. А такой стиль принят в нашем городе, во многих семьях – тоже. Над нами поселились новые соседи, и тёперь я получила возможность наблюдать процесс образования такого стиля. Ребёнок без конца визжит, вопит, швыряет игрушки, топает, бесится. Точно так же ведёт себя и мать.

То же в аэропорту. Регистрация билетов.

– Ложьте ваши сумки! Чё вы зеваете-то! Ложьте, вам говорят!

В фирменном магазине в центре города.

– Печенье свежее?

– Ха! Она ещё спрашивает! Да его вообще не бывает в продаже! Чё спрашивать-то!

В автобусе. Молодые и резвые – старушке:

– Куда лезешь, старая?! Дома надо сидеть! И без тебя тут тесно!

В школе как обычно. Процветает всё, что процветало. Противоречия обострились до крайности. Смягчить их невозможно, так как это не борьба характеров, а борьба мировоззрений. Директор и завуч перестраиваться в связи с реформой не собираются, более того, они намерены до последнего отстаивать своё право посылать вышестоящему начальству розово-голубые отчёты, право и дальше закрывать глаза на реальную жизнь школы, доведённой до полного развала. Я намерена отстаивать свою позицию. И тоже не отступлю. И детей не отдам.

А.С. Макаренко писал, что если в педколлективе нет общей позиции по ключевым вопросам, то не может быть и воспитания. У нас не то что нет общей позиции, у нас позиции диаметрально противоположные и более того – антагонистические. Получается, что работа моя не имеет смысла? Но ведь еще Маркс и Энгельс писали: "...обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой люди творят обстоятельства".

Люди мы или нет?! Ну так вспомним, что уже знали и умели, и пойдём дальше. Творить себя и создавать человечные обстоятельства. Ведь я не одна, нас сорок.

Но сначала надо привести в чувство 39 моих соратников, которые напрочь позабыли даже вежливые слова.

Построились. Собрались идти домой. Я стою в дверях.

– Не пущу. А вы постойте и поразмыслите: "Почему это С. Л. никак не может с нами расстаться?"

Тон насмешливый. Взгляд ироничный. Пауза – "булыжник".

Дети непонимающе смотрят на меня и переглядываются. Шарят взглядами по потолку.

– О, это мысль! Именно там завтра и напишу.

Жду. Они мучительно напрягают мозги, вспоминая забытые за лето слова, потом радостно, вразнобой:

– До свидания!

Я (с облегчением):

– Наконец-то вспомнили! Молодцы, без подсказки. Надо будет завтра встать так же в дверях и перед уроками.

Смеются:

– Не надо, мы уже вспомнили!

– Мы сами поздороваемся!

– Замечательно! Значит, я могу быть спокойна?

– Да! Конечно!

Назавтра каждый, входя в класс:

– Здравствуйте!

Дальше включается саморегуляция коллектива. Входит Гоша, молча идёт к своей парте. Все хором:

– Здравствуйте, Гоша!

Он смущенно улыбается, здоровается. И тут же включается в игру:

– Здравствуйте, Егор!

Урок физкультуры. Ведёт его в коридоре Валентина Николаевна. Урок идёт спокойно и деловито. Я отдыхаю в классе (хотя проверку тетрадей в начале сентября с большой натяжкой можно назвать отдыхом). Но вот звонок с урока, и дисциплинированный класс куда-то подевался; вместо него в кабинет, топоча и хрюкая, врывается дикая крикливая орда.

Куда дели моих замечательных детей?!

Потом, когда они переоделись и угомонились, говорю:

– Видели в киножурнале "Ералаш" сюжет "Антракт"?

Смех, оживление. Видели не все.

– Сидят в зале детки-паиньки, такие воспитанные – загляденье! Но вот антракт, и они с воплями, сметая всё на своём пути, несутся лавиной в буфет. Но я все думала: где же сценарист видел таких детей?

Пауза, На лицах – напряжённое ожидание.

– Теперь знаю где.

Хохочут.

– Мы больше не будем!

– Да, мы будем за собой следить.

– Приятно слышать. Ещё приятнее было бы увидеть на деле.

Наконец-то перелом. И намёки помогли, и ирония. А главное, я ставила им в пример... их самих. Напоминала, какими они были. Очень действенное средство: вроде стыдно быть хуже себя самого, регрессировать, двигаться назад, к обезьяне.

Летом почти не читали: столько находилось других увлекательных дел! И теперь мямлят нечто невразумительное. Сами от своего чтения не в восторге, поскольку привыкли критически себя оценивать. А от этого языки ещё больше заплетаются. Зациклились.

Надо заменить доминанту. Сейчас дети сосредоточены на самом процессе чтения. А процесс-то и не идёт. Даю задание "вопрос – ответ". Для того и другого надо несколько раз пробежать глазами текст, выбрать необходимое, отбросить ненужное, добавить свое. И дело пошло. Оттаяли и, занявшись делом, забыли о самокопании.

Почерк налаживается. Почти у каждого рука вспомнила, что умела раньше. И математика в норму вошла.

Пыхтят мои "старички", стараются быть достойными сами себя. Но зато новенькие! Они боятся работы, терпеть не могут работу, хотя даже понятия не имеют, что же такое настоящая работа.