Рябушкин

Очень характерно выражена портретность композиции, почти все фигуры в фас и точно позируют, даже сзади - мужская и две женских. И в то же время удивительная жизненность, ни малейшей натянутости в самих движениях фигур, столь оригинально, как бы нарочно не «по- картинному» размещенных. Сидя в ряд, они позируют и в то же время священнодействуют. Здесь действительно выражена сущность чаепития у простого народа, когда до десятого пота выпивалось бесчисленное количество чашек и стаканов, нередко в молчании, с глазами, устремленными в пространство.

«Втерся парень в хоровод, ну старуха охать». 1902

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Но уже нет гармонии в современной деревне, уходит, догорает, как свеча, патриархальный уклад жизни. На смену ему идет что-то новое. Что-то жестокое по своим ритмам, что-то жестокое по своему характеру.

Самой загадочной из картин Рябушкина представляется одна из его крупных последних лет - Втерся парень в хоровод, ну старуха охать. В ней видели живописное воплощение праздника, то есть продолжение и развитие основной темы творчества художника. Но картина не производит праздничного впечатления. Ее живописно-композиционный строй подчинен иному настроению, чем светлое веселье молодости, чем воплощение поэтической красоты девичьего хоровода в русской деревне. Нет оснований считать, что в художнике возобладал юмор и он низвел картину до прямолинейной иллюстрации народной поговорки. Думается, что картина имеет затаенный автобиографический смысл. Рябушкин выражал в ней мысль о самом себе, о своей роли русского народного крестьянского художника. Следует обратить внимание на центральную фигуру парня в картине - его лицо имеет некоторое портретное сходство с самим художником. Может быть, Рябушкин- художник ассоциировал себя с неизвестным парнем, который «втерся» в хоровод деревенской жизни и вызвал удивление, интерес и подозрительность?

Картина Князь Ухтомский в битве с татарами в 1469 году на Волге в каталоге посмертной выставки датирована 1904 годом и названа последней гуашью художника.

Неизвестно, как сам Рябушкин относился к последним произведениям, но, очевидно, он чувствовал тогда тот интерес к своей работе, который дается художнику сознанием вносимой новизны, выработкой, наконец, своего способа выражения. По свидетельству близких ему людей, именно последние месяцы перед смертью им овладела особая жажда работы.

Новгородская церковь. 1903

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Незадолго перед кончиной Андрей Петрович прибрел фисгармонию. Это была давняя его мечта. В бархатистых и протяжных звуках ее он черпал вдохновение и силы для своих религиозных композиций. Для него это был лучший отдых в деревне в долгие зимние вечера.

Тюменев вспоминает, как окутанный клубами табачного дыма, в сумерках своей мастерской, среди разбросанных тут и там бумаг, холстов, полураскрытых альбомов, записок и книг, весь углубленный в самого себя, сидит, бывало, Андрей Петрович, слегка сгорбившись, над чарующим инструментом и, уничтожая папиросу за папиросой, подтягивает едва слышным грудным тенором какой- нибудь заунывный церковный мотив. В эти минуты он уносился в мыслях далеко-далеко. Кто знает, какие образы рисовались ему тогда, о чем он грезил, о чем мечтал?

Наступила последняя зима в жизни художника. Уже в начале ноября ранние морозы сковали воды Тигоды. Рябушкин чувствовал себя бодро, он отправился в Петербург, там встречался с друзьями. Он узнал от них, что его Чаепитие, которое в это время экспонировалось на выставке «Союза русских художников» в Москве, пользуется большим успехом. А картина Русские женщины XVII столетия в церкви приобретена Третьяковской галереей. Признание радует, на душе художника становится теплее.

Но надвигается несчастье: из-за простуды, полученной в Петербурге, неотвратимая болезнь, подкрадывавшаяся давно, пошла гигантскими шагами, и врачи посоветовали ему покинуть новгородское болото, выехать в теплые края, на солнышко. Измученный приступами кашля, бесконечными плевритами и изнурительной лихорадкой, Андрей Петрович соблазняется этим предложением и едет на Женевское озеро. Швейцария рисовалась в его воображении обетованной страной вечного солнца, тепла и счастья!.. Но, увы, в этих мечтах ему суждено было разочароваться. Дурная, дождливая и довольно холодная погода, как на зло, сопутствовала Андрею Петровичу всюду. Теплых солнечных дней на его долю выпало совсем мало, и, когда они, наконец, появились, он тотчас же оживился, стал веселее, разговорчивее.

Во время остановок в пути ко всему увиденному Рябушкин относился в высшей степени скептически, нередко иронизировал и, возвращаясь позже в Россию, постоянно твердил: «Теперь я знаю, что и как нужно делать... Скорей, скорей домой!.. Будет болтаться!.. Я совершенно здоров... пора за работу!».