Рядом с солдатом

А мы решили, что наши части другим путем дошли до Софии. Чем ближе была столица Болгарии, тем больше было цветов’. Нас буквально засыпали ими. Мы задыхались от аромата роз. И еще. Восторженные жители слишком настойчиво угощали нас вином. Появилась грозная опасность изрядно захмелеть. Мы чаще только чокались. Чтобы не обижать радушных болгар, наши сопровождающие выручали нас — вино и угощение складывали в багажник «опеля».

— Как же снимать? Вот положение!

Снимать действительно было почти невозможно. Ведь мы сами оказались в центре внимания тех, кого хотелось бы снять.

— Смотри! Смотри, что на улицах делается!

— Да, отступать не только невозможно, но и некуда! — Кричевский схватил «Аймо» и начал снимать прямо из окна.

Нас окружила восторженно кричащая толпа. Она становилась все гуще и гуще. Мы медленно ехали, а люди, возбужденные, радостные, двигались рядом с машиной вместе с нами. По лицу Ангела градом катился пот. Его черные глава были расширены от удивления.

— Пока я снимаю, ты отвечай на приветствия! Потом поменяемся! — крикнул я Кричевскому.

Матери протягивали нам своих детей, старушки благословляли нас крестным знамением. Совсем медленно мы продвигались к центру города. Но вот произошло что-то совсем непонятное. Кажется, заглох двигатель, «опель» на мгновение остановился, но тут же начал качаться, как на волнах.

— Что же это такое? Смотри! Нас подняли и несут на руках!

— Снимай! Снимай!

Вокруг, как море, бушевала радостная толпа.

Мы почувствовали на себе, какую огромную любовь снискала у этих людей наша славная Красная Армия.

Потом нам рассказали о том, что в ночь на 9 сентября в Софии вспыхнуло восстание. В этот день было объявлено о приходе к власти правительства Отечественного фронта.

Именно успехи наших войск в Ясско-Кишиневской операции позволили активизировать действия антифашистских сил в Болгарии. И выход войск 3-го Украинского фронта к румынско-болгарской границе стал для жителей Софии сиг-налом к восстанию.

Радостью и ликованием нас встречали не только партизаны, не только жители городов, сел и столицы Болгарии, но и солдаты болгарской армии. Они видели в нас представителей армии-освободительницы.

Только через два дня вошли части Красной Армии в болгарскую столицу. И только через два дня нам удалось по-настоящему снять встречу жителей Софии с нашими воинами… Это было 15 сентября 1944 года.

17 января 1945 года мы входили в Варшаву. Непривычная тишина. Огромная безмолвная пустыня — Левобережье и Центр — сложное нагромождение мертвых обгорелых камней. «Старо място» в руинах, как будто эти кварталы пережили страшное землетрясение. Обгорелые скелеты домов еще окутаны последним дымом. По следам прежних улиц протоптаны узкие тропинки, и вот на них появились пер-вые жители — оборванные, изможденные… От бесчисленных боев и стычек во время восстания, от январских схваток остались немые баррикады и трупы па них — множество трупов, подбитые, еще дымящиеся танки, ежи колючей проволоки, разбитые фонари, и под ними тоже убитые.

Множество сиротливых пьедесталов от памятников. Стоит среди этого хаоса одинокий Коперник. Дом Шопена — лежащая в руинах мемориальная доска. Изувеченный трамвай на искореженных рельсах с надписью «Только для немцев», убитый немецкий солдат в дверях вагона, тела погибших горожан. И над всем этим — свастика. На уцелевшем обломке стены — надпись «Адольф Гитлер-плац». В тюремном окне — истощенные, страшные лица людей, вцепившиеся в прутья решеток. И вот они уже на тюремном дворе, их только трое. Остальные, как штабеля дров, лежат рядом — расстрелянные. Плачут родные и близкие над мертвыми мужчинами, женщинами, стариками и детьми. Плачет старуха, стоя на коленях у тела убитого мальчика лет одиннадцати. Голова его запрокинута, полуоткрытые глаза неподвижно устремлены в небо. Рядом запрокинута так же, как у мертвого подростка, лежащая в развалинах мраморная голова Шопена… Я снимаю, снимаю…

И вдруг над руинами под гимн «Еще Польска не сгинеда» взвивается и полощется в небе национальный красно-белый флаг.

Между руин проходят польские дивизии. В город входят наши тяжелые танки и артиллерия. Им навстречу стекаются все уцелевшие горожане. Их немного, очень немного. Они в порыве радости целуют, обнимают наших и польских солдат, целуют польские флажки на радиаторах машин. Это все те, кто пережил оккупацию, кто чудом выжил в героические дни восстания и в ужасные дни планомерного варварского разрушения Варшавы. В основном это дети и старики.