Рядом с тобой

– Где твой отец?

Ее плечи напряглись.

– Где ты живешь?

Она втянула голову в плечи и смотрела на Петю исподлобья. В ее взгляде было больше испуга, нежели враждебности.

– Послушай, я не сделаю тебе ничего плохого, просто хочу отвести домой. Где ты живешь? – спросил он, понимая, что вопрос звучит глупо – жить в развалинах нельзя, в них можно только прятаться.

Она расширила глаза и еще больше стала похожа на насмерть испуганного зверька. Петя осмотрелся – ее нужно оставить здесь до темноты. Сейчас город кишит пьяными солдатами, жаждущими мести, которым все равно – венгерка она или немка, ребенок или нет, она – враг. Петя один не сможет ее защитить, еще и пулю получит.

– Здесь было ателье мод, – по-немецки сказала девочка через несколько минут и показала на большую раму с застрявшими в ней осколками зеркала.

Петя улыбнулся и, осторожно ступая, прошелся по помещению. Он вытаскивал из-под камней и щепок то, что могло послужить одеждой, но ничего не мог найти – все было изорвано в клочья. Более-менее целое, конечно, давно унесли. Он еще порыскал и нашел крошечное помещение с выбитой дверью, похожее на кладовку.

– Я ходила сюда с мамой, – сказала девочка, – здесь было красиво. Маму немцы увезли, а папа сейчас на войне.

– С кем ты живешь?

– Я живу с дедушкой. Ты отведешь меня к дедушке? Это близко. Я боюсь сама.

– Да, отведу, когда стемнеет. Сейчас опасно.

– Да, опасно. Как тебя зовут?

– Петя. А тебя?

– Илона.

– Вот что, Илона, я приду, когда стемнеет.

– Я буду ждать. – Она закивала, и на ее губах появилась доверчивая улыбка.

Они вместе стаскивали рванье, чтобы соорудить подобие спального места, и вдруг девочка радостно вскрикнула и показала Пете маленький огарок свечи. Глаза девочки светились такой радостью, что Петя решил принести ей свечи – он выпросит у интенданта. Соорудив место, он усадил ее и дал флягу с водой. Она с жадностью сделала несколько глотков – осторожно, не пролив ни капли.

– Я вернусь. – Он закрыл дверной проем сломанным шкафом, вокруг набросал кирпичей, присыпал штукатуркой и ушел…

Она его дождалась. Выйдя из здания, Илона взяла Петю за руку и потащила в темноту, освещенную слабым светом луны. Она шла легко и быстро, казалось, тоненькие ножки в огромных ботинках едва касаются земли, а Петя все время спотыкался. Они пересекли полностью разрушенный квартал, минули почти не тронутый двор и вошли в огромную дыру в кирпичной стене двухэтажного дома.

– Сюда. – Девочка потянула Петю вниз по ступенькам и, когда лестница закончилась, откинула большую тряпку.

Петю обдало подвальным холодом. На него повеяло ужасом, когда в мерцающем свете двух лучин он увидел несколько десятков огромных испуганных глаз и разноголосое «Ах!» всколыхнуло спертый воздух. Девочка что-то сказала, и все успокоились. К ней подбежал старик, стал обнимать, целовать, они тараторили на венгерском, и Петя ничего не понял. Они умолкли и посмотрели на Петю, уже привыкшего к слабому свету и с болью вглядывавшегося в серые изможденные лица. Девочка взяла старика за руку и подвела к Пете.

– Мой дедушка, – сказала она, – Михай.

– Петя. Вы говорите по-русски? – спросил Гармаш.

– Нет, только по-немецки.

– Не разрешайте Илоне выходить, – сказал Петя, – это опасно.

– Да, конечно! – старик часто закивал.

Петя вытащил из вещмешка три буханки серого хлеба и пять американских шоколадок. Все глаза уставились на его руки. Он положил хлеб и шоколад на большой круглый стол и вынул пять свечей. Илона схватила свечи, прижала к груди и, глядя на дедушку, взволнованно затараторила на своем языке.

– Она будет за вас молиться… – сказал старик. – Подождите, – и он нырнул в темноту.

Вернувшись, он протянул Пете тряпочку:

– Пусть Бог хранит вас.

– Спасибо, ничего не надо, у меня все есть.

– Этого у вас нет. Возьмите.

Петя развернул тряпку – в ней был крестик, маленький и очень старый, на темной веревочке. Креста у Пети действительно не было.

– Мне это не нужно, я…

Петя хотел добавить, что он коммунист, но передумал. Старик коснулся холодными пальцами его кисти:

– Бог нужен всем.

Петя завернул крестик в тряпочку и спрятал в нагрудный карман гимнастерки, рядом с партбилетом.

– Спасибо.

Старик что-то сказал, и девочка начала стягивать с себя свитер. Петя протестующе вскинул руку:

– Он твой.

Гармаш окинул взглядом людей:

– Прощайте.

– Прощайте, – сказала девочка и перекрестила Петю, – пусть Бог хранит вас.

Петя хотел сказать, что в Бога не верит, но снова передумал. Несколько человек проводили его до выхода туда, где раньше была улица, тихо бормоча: «Спасибо». Они еще долго смотрели ему вслед. Он не оборачивался, но чувствовал их взгляды.

…Через два дня крестик спас ему жизнь, так Абу сказал. Петя возразил, что его спасло окно дворца. Позже он наконец разобрал, что за буквы выгравированы на обратной стороне крестика: B. C.