Рядовой для Афганистана

Как черт из табакерки появился прапорщик Николай Гаврюшов и нагло стал обшаривать наши личные вещи. Он вытряхнул содержимое наших вещевых мешков на незастеленную кровать и длинными пальцами стал перебирать нехитрую солдатскую суму.

– Все содержимое сдать в каптерку! Ясно, бойцы? – заорал прапор нам в уши.

– А личные вещи, блокнот, фотки из учебки, можно оставить?

– Я что, не по-русски выражаюсь? Из личных вещей только зубная щетка и мыло! А не сдадите, все окажется в «очке»!

После этих слов он схватил мой бушлат, из рукавов которого на солдатский матрац вывалились две бутылки «Русской водки». Прапор удивленно и злобно уставился на нас с Витьком. Я с безмятежной улыбкой пионера из кружка «Юных натуралистов» уставился на старшину. Сколько злорадства и превосходства было в глазах этого парня, считавшего себя офицером и крайне необходимым элементом в этом городке. Ему бы на таможне работать, чистить багаж незадачливых туристов в поисках контрабанды. Прапорщика можно было поздравить, в бушлате прибывшего в Афганистан салаги он нашел настоящую контрабанду в виде двух пузырей водки.

Это была не просто водка, это были «золотые самородки». Он был счастлив, водка не прошла. «Теперь этот недоносок у меня на крючке и будет мне рабом до самого последнего дня службы», – думал прапорщик. Глаза его горели в полумраке как очи Мефистофеля. Витек усмехнулся и отвернулся, чтобы не заржать. Старшина схватил меня за ворот парадки и принялся трясти так, что рубашка вылезла из брюк, а галстук разорвался и упал на пол. За уходящий день я так устал, что от этой тряски стал просто засыпать. Мои парадные ботинки свалились с моих ступней, я ощутил невесомость и свободный полет. Через мгновенье я лежал на полу, абсолютно ничего не ощущая, в моей голове не было никаких эмоций и мыслей. Рядом безвольно упал мой друг. Зрелище, конечно, отвратительное: два молодых десантника валяются на линолеуме в полусознательном состоянии, сверху стоит здоровый загорелый мужик в майке-тельняшке и рвет глотку.

Прапор продолжал на нас орать, добиваясь правды, откуда водка и для кого, но бить, пока не осмеливался. Я потихоньку отлежался, прочувствовал ситуацию и «проснулся»… «Если ударит, – думаю, – отвечу кулаком по морде. Один зуб, но выбью, а там пусть хоть запинывает. Мне уже все равно»…

Ферганская учебка, 7 часов утра, 26 апреля 1985 год

– Одуванчиков, подойди, дело есть! – позвал меня командир взвода Семенов.

– Я! По вашему приказанию прибыл, товарищ гвардии старший лейтенант!

– Ну, я же просил, пока мы еще не гвардия.

– Как же не гвардия, сегодня вылетаем в Афганистан, считай уже… – улыбнулся я.

– Ладно, гвардеец, принеси-ка свой бушлат, первое боевое задание тебе.

Я вернулся с новым бушлатом, выданным мне перед самым отлетом в Фергану. Семенов достал из своей спортивной сумки две пол-литра водки и протянул мне.

– Знаешь, солдат, что это?

– Как не знать, водяра, но я не пью! Тем более в самолете укачало, пока не тянет, даже по чуть-чуть. Спасибо, товарищ старший лей…

– К-ха! Я не про то, ты что надумал, – перебил меня взводный, – неужели тебе командир выпить предложит? Ну, ты даешь!

– Виноват, не так понял задачу.

– Это, брат, не просто водка, это прописка в офицерский кубрик. Понял? Традиция такая – каждый новенький офицер привозит с собой из Союза два пузыря. А эти… – таможенники про это знают, и шмонают нашего брата по полной, лишь бы водку отнять. Вся надежда на тебя, поможешь? – офицер был по-отечески добр.

– Есть! – бодро ответил я.

– Молодец, возьми бутылки и зашей их в рукава бушлата. Получится пронести через таможню, отлично, а нет, так и не обижусь. Действуй!

Я сделал все как велел командир, благополучно прошел таможенный контроль и сел в самолет. В самолете Семенов подмигнул мне и шепотом сказал.

– Прилетим в Кабул, заберу, спасибо тебе, солдат!

Кабул, кубрик второй роты

Наш командир, по обыкновению, появился неожиданно и стал свидетелем театральной сцены. В качестве Отелло выступал разъяренный прапорщик, в качестве его несчастной «жены» – мы с Витьком.

– В чем дело, старшина? Мы не успели еще разместиться, а здесь… Что тут происходит, почему новобранцы лежат на полу? – строго, но предельно мягко спросил мой взводный.

– Упали, блин! – начал оправдываться прапорцик Гаврюшов. – На ногах не держатся, дохляки! Живые трупы, а не десантники! Наберут всякий сброд, тьфу, как телки, сразу ложатся.

– Вот так, сами взяли и легли? Ни с того, ни с сего? Что-то раньше я за ними этого не замечал? – строго спросил Семенов.

– Ну да, а в чем де-де-ло, лей-те-тенант? – заикаясь, спросил прапорщик. – Ты вообще кто? Новенький что ли, прилетел? Голубь мира?

– Командир третьего взвода гвардии старший лейтенант Семенов! Александр Семенов! Да только что прилетел…

– А! Ха, командир взвода – это хорошо! Держи краба, – прапорщик протянул Семенову свою мощную ладонь и сдавил его кисть со всей дури. Взводный не ожидал такого подвоха и чуть не заорал от боли, но, пересилив ее, смог сжать руку прапора в ответ.