Рядовой для Афганистана

Чтобы снять дрему я отпросился на умывальник, где разделся по пояс и окатился ледяной водой из шланга. Теперь совсем другое дело, можно бодро нести службу. Около умывальника остановились два бэтэра, с них спрыгивают наши солдаты, снимают сверху вещмешки, бронежилеты, ручные пулеметы ПКМ⁵⁴. Их лица в пыли, оружие тоже, движения некоторых неторопливы и пронизаны усталостью. Бронемашины, освобожденные от людей и разного необходимого на войне имущества, рывком с места устремляются в автопарк разведроты. Разведчики строятся у своей казармы: выкладывают перед собой оружие, снимают пропитанные пылью и потом «комбезы» без опознавательных знаков, расшнуровывают горные ботинки, снимают их и бросают рядом; стягивают тельняшки, похожие от пыли больше на морские, и бросают в одну кучу.

Перед строем ходит молодой офицер и с юмором командует ротой.

– Ну что, «девицы», застеснялись? Никто вас здесь не сглазит! И не оценит ваш загар, сымаем трусы и вперед в баню за мной! Парная давно ждет! – он лихо сбросил черные трусы и побежал в автопарк. Обнаженные парни со смехом и солдатским задором рванули за ним. Около оружия остались двое молодых разведчиков. Я тороплюсь в свою роту и перехожу на бег.

Около нашей казармы построились солдаты, они похожи как две капли воды на солдат разведроты – единственное отличие – среди разведчиков больше высоченных парней выше среднего роста, среди наших много невысоких, но крепко сколоченных солдат. Я пытаюсь всматриваться в их пыльные лица, заочно познакомиться. Они заметили меня и зыркают белками хитрых глаз, будто я какая-то диковинка. А ведь и вправду диковинка, молодое пополнение роты, «дедкам» развлечение.

Обросший щетиной командир командует ротой из двадцати пяти солдат и сержантов, я предполагаю, что это и есть наш ротный «папа». Солдаты в строю проверяют оружие и делают контрольный выстрел в воздух. Все чисто, оружие без патрона в патроннике. Ротный громко кричит.

– Смирно! Гвардейцы, вторая рота, поздравляю с окончанием операции и прибытием в родной батальон! Спасибо за хорошую связь и что мало получал за вас зуботычин от комдива! Под мой дембель…

– Ура! – дружно отвечает командиру строй.

– Ну, кто прошарился, тот знает! Рота, сдать оружие и все боеприпасы! Я повторяю для особо одаренных, именно все – патроны и гранаты. Не дай бог найду у кого-нибудь патрон или еще что почище, десять суток ареста в яме. Радиостанции привести в божеский вид и сложить в комнату хранения. Через час идем в баню, сразу за разведкой. Старший сержант Калабухов, командуйте и распускайте роту.

Фамилию этого сержанта я запомнил сразу и навсегда. Мало того, что внешности он был приметной: высокий и белокурый атлант, его фамилия как нарочно была вписана в его жизнь из десантного блатного жаргона. «Калабаха» – это такой десантурский прием воспитания новобранцев – удар по шее, почти по основанию черепа ладонью, сложенной в виде «черепашки». В принципе это армейская забава, не более, но некоторые обмороженные дембеля бьют сильно и больно, не понимая, что могут оставить солдата инвалидом или даже убить.

Около строя появляется прапорщик Гаврюшов. Он важно поздоровался с ротным, потом отвел в сторону Калабухова и что-то с азартом и сарказмом стал ему рассказывать.

Я немного устал и с нетерпением ждал окончания наряда. Но после обеда произошло то, что повергло меня и Витька в шок. Пришел прапор и снял нас с наряда. Он объявил, чтобы мы сдавали оружие и штык ножи, и шли отдыхать и готовиться к заступлению в новый наряд – вечером.

– Вопросы есть, бойцы? Если нет, то бриться, мыться и отбой! В семнадцать нуль стоите на инструктаже для новых дневальных и караульных. Вперед, исполнять наряды! Ха, блин, залетчики! – прозвенел прапор, купаясь в своей неограниченной власти.

– А за что!? За, за, блин, какие залеты! Товар… прапорщик, – я задыхался от комка, подступившего к горлу, сотканного из ненависти и отвращения к этому человеку, и пропитанного обидой и безвыходностью ситуации.

Витек сильно сжал челюсти, пытаясь проглотить свой гнев. Наверное, от этой боли из его глаз едва не хлынули слезы.

– Я доложу командиру взво… вы не, не имеете права! – зарычал я, заикаясь.

– А хрен на воротник, не хочешь? Молчать! Я команду «смирно» не отменял! «Душара»! Вначале отстоите свои пять нарядов, а потом будешь докладывать хоть в Организацию Объединенных Наций и Папе Римскому.

Старшина хладнокровно удалился в свою каптерку, шаркая белыми меховыми домашними тапочками. Петя принял у нас оружие и посоветовал не лезть в бутылку с прапором. Ближе к вечеру встала непривычная для нас жара, мы отправились на умывальник, чтобы как следует помыться перед новой бессонной ночью.