Рядовой Рекс

Виктор мгновенно натянул сапоги и бросился к штабной палатке. У входа столкнулся с генералом Скворцовым, извинился, но тут же совсем не по-уставному схватил его за руку.

– Что случилось, майор? – удивился генерал. – Я вас не узнаю.

– Прошу прощения… Извините… Тут такое дело, – не мог перевести дух Виктор. – Разрешите обратиться?

– Да вы уже обратились, – отвел его в сторону Скворцов. – Куда вы неслись?

– К вам! Теперь я понял, что именно к вам, – умоляюще приложил к груди руки Виктор.

– Хорошо, я вас слушаю.

– За забором тренируются саперы, – начал Виктор. – С собаками. Представляете, их Шарики и Жучки будут участвовать в Параде Победы! Они пройдут по Красной площади. А мой Рекс! Он столько сделал. Это же такая собака!.. Он достоин. Честное слово, достоин!

Генерал Скворцов вспомнил, как вручал Виктору орден и майорские погоны, как тронула его бесхитростность и искренность этого офицера, как он устроил ему небольшой экзамен. Генерал не удержался и устроил Виктору еще один.

– Вы хоть понимаете, о чем говорите?! – строго начал он. – Вы включены в группу знаменосцев. Не скрою, у вас больше всех шансов победить в этом конкурсе и именно вы понесете Знамя Победы. Вы войдете в историю. О вас будут писать газеты. Ваше имя будет на устах у всего мира.

Виктор зарделся. Вскинул подбородок. В глазах мелькнуло что-то похожее на значительность и горделивость. Но это продолжалось всего лишь мгновение. Виктор стряхнул нашедшую на него оторопь и убежденно сказал:

– Какое это имеет значение?! Я всю жизнь буду казниться, что обманул Рекса. Если говорить честно, то еще надо разобраться, кто из нас – он или я – больше достоин участвовать в параде.

– Но он же немец, – напомнил генерал. – Представляете, какой будет скандал, если узнают, что в Параде Победы участвовал немец!

– Да какой он немец… – начал было Виктор, но тут же осекся, понимая, что этому аргументу противопоставить нечего.

– Правда, Рекс не просто немец, – пришел на выручку генерал, – он – антифашист.

– Точно, антифашист! – обрадовался Виктор. – Это такой антифашист! Он же порвал столько фашистских глоток, что…

– Ладно, сдаюсь, – поднял руки Скворцов. – Этот вопрос утрясли. Но неужели вы в самом деле ради собаки отказываетесь от чести нести Знамя Победы? – пытливо заглянул в глаза Виктора генерал. – Рекс же ничего не узнает, а если и узнает, то не поймет, чего лишился. А вот хозяин лишится многого!

– Он поймет, – убежденно сказал Виктор. – Мне он, конечно, ничего не скажет, вернее, не даст знать, но главное поймет – поймет, что я его обманул. И даже предал. А он этого не заслуживает. Он меня не предавал. Никогда! И потом, я это делаю не ради собаки, а ради друга – такого друга, каких и среди людей не так уж много.

Генерал Скворцов обнял Виктора и очень серьезно сказал:

– Спасибо, майор. Именно это я хотел от вас услышать. Рад, что не ошибся. Я хорошо помню, как еще в сорок третьем сказал, что вы настоящий русский человек. Совестливость, открытость и готовность к самопожертвованию – ведь это черты исконно русского характера. Я все сделаю. Ваш друг будет участвовать в параде.

Утро выдалось хмурым и дождливым. В восемь утра сводные полки десяти фронтов, полк Военно-морского флота и части Московского гарнизона уже стояли на Красной площади. Всюду плакаты, красные стяги, гербы союзных республик. На Лобном место бьют струи 26-метрового фонтана. Ровно в десять, с боем Кремлевских курантов, на Красную площадь верхом на белом коне выехал Маршал Советского Союза Г.К. Жуков. Что говорил он, что отвечал командующий парадом К.К. Рокоссовский, стоящие на Красной площади и прилегающих улицах не слышали, но когда состоящий из 1400 человек оркестр грянул «Славься!» – гимн русскому народу, написанный Глинкой, у многих поползли по спине мурашки, а кое-кто не мог скрыть слез.

И вот разнеслась команда:

– К церемониальному маршу-у!

За долгий месяц тренировок все хорошо выучили порядок прохождения фронтов: начинает Карельский, а заканчивает 3-й Украинский. Все известно, все отработано. Но когда в 10 часов 50 минут настал черед 1-го Белорусского фронта, сердце майора Громова дрогнуло – его друзья и соратники уже печатают шаг по Красной площади, и Знамя Победы несет кто-то другой, а он стоит среди совсем незнакомых людей на дальних подступах к легендарной брусчатке.

Будто чувствуя состояние хозяина, Рекс потерся о его ногу. Виктор погладил Рекса и заметил, как того трясет.

– Волнуешься? – тихо спросил он. – Я, брат, сам того и гляди свалюсь – такая дрожь в коленках. Мы-то что, мы еще ничего, – успокаивал он Рекса, – а ты посмотри вперед, на суворовцев. Бодрятся, петушатся, а сами того и гляди разревутся. Сзади – вообще трясучка. Кавалерия и секунды не может стоять спокойно: от музыки и всего этого грома лошади так и пляшут. Ничего, главное, и ты, и все остальные собаки поняли, что от вас требуется не лаять, не кидаться друг на друга, а гордо и достойно идти рядом с хозяином… Все войска действующей армии прошли, теперь – академии, а потом – мы.