Рядовой Рекс

Вот так, балагуря, шутя, поддразнивая друг друга, четвертая палатка коротала длинные дни и еще более длинные, хотя по календарю и самые короткие, ночи. Громова предупредили, что там тяжелые, хоть и поправляющиеся, но тяжелые. Каково же было его удивление, когда оттуда со смехом выскочил парень на костылях с каким-то стеклянным предметом в руках, а вслед ему несся крепкий мужской хохот.

– Здравия желаю, – начал он, поднимая полог.

Смех мгновенно умолк. И вдруг в гулкой тишине раздался тонкий сип:

– К свету! Товарищ капитан, подойдите к свету.

Громов шагнул вперед.

– Если я не сплю, а вы не привидение, скажите, как меня зовут, – откуда-то из-под простыни прозвучал беспомощно-просящий голос.

Громов глянул вниз, увидел покрытое волдырями лицо и упал на колени.

– Седых! Дружище Седых! Ты что же, не узнаешь командира?

– Мой командир погиб. Пал смертью храбрых. Хоть и посмертно, но он Герой Советского Союза.

– Да жив я, жив! Уцелел каким-то чудом. Видно, за мгновение до взрыва упал на дно воронки. Взрывная волна пошла на танк, а меня засыпало. Потому и не могли найти, что воронка была под танком.

– А как же газета? Я сам читал, что посмертно.

– Ну, ошибка, Седых. Ошибка. Обещали исправить.

– Значит, это все-таки вы. Значит… Братцы, – насколько мог, приподнялся он, – это мой командир. Я его записал в покойники, а он – вот он.

– Это хорошо, – пробасил артиллерист. – По примете выходит, долго жить будет.

– А где наши? – спросил Громов. – С тобой же оставались…

– Все там, – ткнул он пальцем в крышу палатки.

– Выходит, от роты только мы и остались. Что же теперь делать? У меня приказ сформировать новую разведроту. А где брать людей?

– Найдем! Я знаю. За пятерых ручаюсь. Вместе бились на сахарном заводе. Вы только запомните: лейтенант Ларин. Он комвзвода. Парень что надо. И его ребят возьмите.

– Ларин? – переспросил Виктор. – Знакомая фамилия. Погоди, погоди, где-то я ее то ли слышал, то ли читал.

– У Пушкина, – вмешался прискакавший обратно парень на костылях. – Только там Ларина. Татьяна.

– Иди ты, утконос трехлапый! Не встревай! – взвился Седых. – Вы на него, товарищ капитан, не обращайте внимания. На бабах он помешался. Берется пасти всю Ивановскую область.

Сапер застеснялся, зыркнул на старшину и поковылял из палатки.

– Хорошо, Ларина я найду, – продолжал Громов. – А еще? Сам-то как?

– Я-то? Я, как пионер, всегда готов. Руки-ноги целы, голова на плечах, морда обожжена, но это даже хорошо – ни брить, ни мыть. Одеться не могу, вот что плохо.

– Ладно. Поговорю с врачами.

Громов вышел из палатки заметно повеселевшим.

«Ну вот, начало есть, – думал он. – Теперь нас двое. Да еще тех пятеро. Наскребем. Будет у нас рота, настоящая разведрота! Поработать, конечно, с ребятами придется, но не боги горшки обжигают».

Прежде всего Виктор разыскал Ларина

– Рад видеть живым, – козырнул Ларин.

Громов досадливо отмахнулся.

– Седых столько о вас рассказывал, – продолжал Ларин. – Да и я вспоминал.

– Погодите-погодите, уж не вы ли тот лейтенант?..

– Я, – широко улыбнулся Ларин. – Это я провожал вас в ночь на третье.

– Ну конечно! Вы еще о лягушках говорили, об осоке…

– Так точно.

– И о пенечке с пулеметчиком.

– Вы его взяли?

Громов внимательно посмотрел на заострившееся лицо лейтенанта, пытаясь найти хоть какие-то черты запомнившейся ему миловидной юности, но все бесследно исчезло. Перед ним стоял пехотный лейтенант в выгоревшей, потрепанной гимнастерке. «Тело легкое, собранное, нога тонкая, быстрая, глаз внимательный, острый, рука сухая, твердая, медаль “За отвагу” тоже кое о чем говорит», – прикидывал он шансы Ларина стать разведчиком.

– Языком владеете?

– Французским, – развел руками Ларин. – Учу немецкий. По разговорнику, но кое-что уже понимаю.

– Это хорошо. Язык врага знать надо. И не только язык. Привычки, манеры, особенности характера, слабости – это в нашем деле тоже дорого стоит. Не хочу неволить, – неожиданно твердо сказал он. – Могу, но не буду. Воевать в разведке не каждому по плечу, бывало, помучившись с нами, офицеры просились в стрелковые взводы. Поэтому вопрос ставлю со всей ответственностью: хотели бы вы, лейтенант Ларин, стать командиром разведвзвода? Не торопитесь, подумайте.

– Я уже думал, – сразу ответил Ларин. – Даже жалел, что не могу прийти к вам лично. Но когда узнал, что вы живы, решил действовать. Вот рапорт с просьбой перевести в разведку, – протянул он аккуратно сложенный листок.

– Руку, лейтенант! – улыбнулся Громов. – Принимайте командование первым взводом и… начинайте его комплектовать.

Еще трое суток капитан Громов мотался по частям и наконец смог доложить, что разведрота пополнена. Именно так он сказал, считая, что, если от подразделения остался хоть один человек, оно не создается заново, а пополняется. Полковник Сажин попросил показать новобранцев. Во главе первого взвода стоял лейтенант Ларин. Второй принял пока что долечивающийся младший лейтенант Седых (полковник прямо в палатке поздравил его с присвоением офицерского звания). На правом фланге третьего – коренастый лейтенант-сапер с соответствующей росту короткой фамилией Зуб.