Рядовой свидетель эпохи.

Пока готовили командиры письменное донесение, к нам на броню поместили человек десять раненых. Мы успели слегка перекусить, и сразу в путь. Движемся обратно по ночному нашему маршруту, часто задерживаясь. То там, то здесь на опушках леса возникают группы немцев. Выпускаем по ним с коротких остановок по несколько снарядов, и снова в путь.

В одном месте на обочине заметили еще издали наш танк.. Подъехав ближе, видим — экипаж под танком, куда-то стреляют. Увидев нас, они сильно обрадовались, особенно командир танка лейтенант Чураков. Оказывается, их давно уже с разных сторон, почти окружив, осаждают, обстреливают немцы, у них же кончились снаряды, кончаются патроны. У нас снаряды тоже на исходе. Патронными дисками для пулеметов в обмен на пустые диски поделились и мчимся дальше. На дороге множество брошенных целых и изрядно помятых автофургонов, автобусов, больших конных повозок с убитыми лошадьми. Убитых немцев немного, наших убитых не видно. Навстречу попалось несколько наших автомашин, наверное, с боеприпасами. На обратном пути, конечно, возьмут раненых.

К полудню, наконец, добрались до КП танкового корпуса. Судя по обилию снующих туда — сюда людей, тут же находится и штаб корпуса. Командир танка — на доклад, автоматчики из взвода охраны снимают раненых и помещают их в подъехавшую санитарную машину, мы, добыв хлеба — за трофеи. В большой коробке оказалось что-то незнакомое, между маслом и сыром, но вкусное и съедобное. Потом уже узнали — * это плавленый сыр. Такие трофеи — очень кстати, судя по предыдущим дням, полевая кухня не будет поспевать за нами... Только тут за нашим завтраком я разглядел наш танк снаружи: все перископы в трещинах, на броне много вмятин от ударов снарядов и крупных осколков. К нам подсаживается какой-то корреспондент, начинает расспрашивать о том, что делается там, откуда мы только что прибыли сюда. Кто-то из наших приглашает его поехать с нами туда. Он отвечает уклончиво в том смысле, что не может так поступить без разрешения своего начальства. Мы его понимаем по-своему. К слову сказать, за семь моих фронтовых месяцев около нас крутилось немало разных корреспондентов, но ни на исходных позициях перед танковой атакой, ни, тем более, на броне в бою вместе с автоматчиками, ни в танке я их никогда не видел. Иногда, появившись после удачного боя в нашем расположении, они уговаривали командиров воспроизвести для них вчерашнюю танковую атаку на местности, где еще вчера был бой, виднелись дымящиеся подбитые танки и тела убитых немцев. И среди кинохроники военных лет я чрезвычайно редко вижу кадры, снятые в боевой обстановке, абсолютное большинство военной кинохроники - это кадры, снятые на полигонах, где и стреляют по танкам, и взрывают их, на позициях дальнобойных орудий, или в условиях имитации боя.

Это было сказано к слову. Тогда же, не успев закончить наш, по существу, и завтрак, и обед, и ужин, помчались снова к Валмиере. Добрались до своих на её окраине только к вечеру. При подъезде к окраинам города у нас на дороге порвалась гусеница, а чуть дальше, где находились наши танки, идет бомбежка, мы же на чистом месте. Но не зря мы хорошо закрепили навыки натягивания гусениц в сборочном цехе Сормовского завода — быстро заменили дефектный трак, быстро натянули гусеницу, немцы с воздуха не успели нас заметить. Двинулись вперед, туда, где что-то горит. По следам от гусениц обнаружили и наши танки. Командир доложил комбату о выполнении задания, нам указали место, куда встать и замаскироваться от авиации. Встали в небольшую рощицу на окраине Валмиеры и, не успев еще замаскировать танк, подверглись штурмовке с немецкого штурмовика Фокке-Вулъф 190 (ФВ-190). Никаких повреждений он нам не доставил, хотя его снаряды простучали по броне... После того, как стемнело, бомбежка прекратилась. Сразу же поступает команда: входим в город, там наши автоматчики ведут тяжелый бой с немцами. Танки выходят с разных сторон на дорогу, колонной входим на окраины города. На самом въезде на улицу стоит подбитый немецкий «тигр». Интересно, кто же из наших его шлепнул? Оказываемся опять впереди колонны наших танков, на малой скорости движемся по горящей с обеих сторон улице. Ощущение жуткое: нам в огне и за огнем ничего не видно совершенно, мы же — как на ладони. Бросай в танки гранаты, бутылки с зажигательной смесью, бей в борт из любого переулка из противотанкового ружья. То же самое могут сделать с нами, когда приблизимся к месту соприкосновения с противником. Что за нелепость вводить танки ночью в горящий город?