Рязанский Вестник или небесная поэзия Есенина

Апрельских формул золотые нити

Упали златоустовцам на стол.

И каждый строит дом своих открытий,

Весенних чувств и мыслей частокол.

О, день, о час, о миг, о бесконечность,

66

Круговорот бесчисленых времён!

Молю, добавь талон на человечность

Стране и времени, в которых мы живём! Апрель, 1991,

ОСЕННИЙ ДИАЛОГ

13 октября, 1991.

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Россия, Русь моя, скажи, не ты ли снова

Вот в этом зеркале как прежде расцвела?

Ты? В ожидании Пришествия Второго?

Моя берёзка из рязанского села!

СВИРЕЛЬ-РУСЬ:

Есенин, мой Серёжа синеглазый!

Ужели отыскался блудный сын?

С тех пор тебя не видела ни разу,

Как в «Англетере» вздрогнули часы,

Узрев твои последние минуты…

Златую голову на плаху положив,

Ты разорвал невидимые путы,

не долюбив и не дожив!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Любовь моя, Россия, сколько можно

Бродить вдали, не видеть, не гореть?

Да, согласись, что это очень сложно,

но невозможно умереть.

Мной этот познан путь. Он ветками берёзы

овеян в дорогом краю.

И согласись, что нас не только слёзы

соединяют. Голову свою

Я не ронял в церквах пред аналоем

и не клонил пред сильными в миру.

И от тебя, любимая, не скрою, что не умру!

Поэт живёт в стихах. Он Музе звонкогласной

давно известно, – отдаёт свой пыл.

А я России, бедной, но прекрасной

свой стих унылый посвятил.

СВИРЕЛЬ-РУСЬ:

О, нет, родной мой, вечный и живой,

Мой русый мальчик с локоном пастушьим,

Твой стих меня спасёт от равнодушья.

Он не унылый, а родной и свой!

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

И я хочу сказать без промедленья,

Что жив Поэт не только в словесах.

Он жив в действительности, дышит – без сомненья.

И стих его – как воин на часах.

СВИРЕЛЬ-РУСЬ:

Но сколько раз нам уверять убогих,

Что жив Поэт и в жизни, и в строке?

И голова свежа не менее, чем ноги.

И кровь стучит и в сердце, и в руке?

67

Скажи, доколе уверять убогих,

Ущербных разумом и скудненьких Душой?

Для них – одна часовня на дороге

И штамп заученный: «эС.Е – Поэт большой»

Заключены в затверженные даты.

Им так спокойнее. Они другим богаты –

Бесстыдством лености и тупости Души.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Спеши, мой друг, от них, скорей спеши.

Не ведают они вселенской боли.

Их круг – ухоженный половник да очаг.

Они о совести и мудрости кричат,

Желая удержать её в неволе.

СВИРЕЛЬ-РУСЬ:

Есенин, ты у нас вселенский странник.

Но Русь без странника ни года не жила.

Она ждала тебя, рыдала и ждала.

И дождалась – из этой гулкой рани.

И смерти нет. И стих твой на листке

Соединился с молнией в руке!

Я обретаю вновь уверенность во взоре.

И стих твой ветреный, и нежен и раним,

Подарок дружеству и, Бога ради,

Восходит словно вечный пилигрим

На пьедестал строки, и тёплой и подвижной.

Серёжа – в той строке – не только оттиск книжный,

Но сердца луч. Он дышит естеством

И поклонения не требует. Он знает–

Ему Душа любимая внимает.

А сердце вечно рядом с мастерством.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Мне дорог этот свет не только рифмой, строчкой.

И рифма точная, поверь, мне не нужна.

Мне видится любимая страна

Забытой девушкой в ромашковом веночке.

Идёт по полю, натыкаясь на погосты,

Пред Белой Церковью спешит, роняя крест.

И думу долгую, измученную остынь

Несёт как ладанку из отдалённых мест.

А мне так хочется сказать ей: Дорогая,

Внемли, остылая, молитвам и хорам,

Взойди Душой к невидимым Мирам,

где плачем Русь другая!

Та Русь – в загоне древних предрассудков,

Забытых прадедов и ласковых отцов,

Где Матерь Божия не дремлет ни минутки,

И где не жалуют льстецов и подлецов.

68

Внемли, о, Русь, отчаянью Поэта,

Отринь невежество и сердцем, и рукой.

И я скажу, не дожидаясь лета,

Мой стих прорвётся светлою рекой

И выйдет на простор земного чуда.

И спросишь ты: «Ну, кто ты и откуда,

Поэт, не уходящий на покой?!

Увы, так медленно я пробиваюсь к людям,

Хоть я живу и в Солнце и в реке.

Лишь ты мой стих, как яблочко на блюде,

Катаешь в этой ласковой руке.

А стиль мой этой строчкой обозначен,

Где вместо слов – стремленье умереть,

Когда Душа зовёт и сердце плачет,

устав гореть!

СВИРЕЛЬ-РУСЬ:

О, как утешить? Что сказать, мой милый?

Сплошная рана у меня в груди.

Я не о том, что будет за могилой,

Хотя бы и нирвана впереди.

Я плачу о тебе. Так осязаем

Твой почерк, боль твоя, твоя живая речь.

Но облик твой от взора ускользает.

Хочу и помнить и беречь.

И видеть! Да, какая смелость – видеть,

Как видели тебя уже не раз.

Подаришь ли российской Нереиде

мой Третий Глаз?

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Об этом плачет не одна Россия.

И многим странам нужен Третий Глаз,

Чтоб видеть, как покинутый Мессия

скорбит и думает о вас.

Кто в сытости, кто в голоде забыли

Секрет всевиденья. И плотно заросло

То Око. И вселенской пылью

Его ресницы занесло.

Прозрейте, оглянитесь и узрейте.

Я не сторонник дидактических забав.

Я лучше буду петь на флейте

И слушать Космос, голову задрав!

СВИРЕЛЬ - РУСЬ:

Серёженька! Как стих твой свеж и лёгок!

И слух не перестанет удивлять

Строка летящая, вспорхнувшая с порога,

Сумевшая лечить и закалять!

69

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Как высветила Пушкинская школа

Простор медитативного стиха!

Как стих для Пушкина от *Барри Корнуолла,

Так стих Есенинский – и стрелка и соха

Для молодой Руси, открывшей спозаранку

Свой взор доверчивый навстречу октябрю.

Как говорит Поэт и нежно и пространно,

Так я сегодня с Русью говорю.