Ричард Длинные Руки — король

— Воевать не придется, — сказал я, чувствуя, что повторяю, как попугай, все то, что уже говорил королю Иоганну-Георгу. — У меня достаточно войск, оставленных не пропускать дальше границ Варт Ген-ца армии Мунтвига, чтобы снести с лица земли весь Варт Генц!.. Но я хочу лишь выказать ту мощь, перед которой беспрекословно сложат оружие.

— А разве нашей армии будет достаточно? — спросил осторожно лорд Джеффердин. — Не такая уж у нас, если честно, мощь...

— С севера приведут армии королевств Ирам и Пекланд, — заверил я. — А также Бритгии!

Они переглядывались, я видел по заблестевшим глазам, что такая перспектива устраивает больше.

— Если три королевства, — сказал Джеффердин задумчиво, — а мы четвертое...

Я прервал:

— Не забывайте, на границе Бриттии и Варт Генца стоит моя Непобедимая и Победоносная, В Боях Познавшая Радость Побед, что разгромила все дикие полчища наводившего ужас на королевства Мунтвига!.. Она одна в состоянии смести с лица земли хоть Варт Генц, хоть любое другое королевство. Я ни на что не намекаю, просто указываю чисто вымытым мускулистым пальцем, что у нас есть гарант мира и безопасности! И этот гарант в моей интеллигентной мышцастой руке с бицепсом почти в шестнадцать дюймов.

Совещание с лордами закончилось почти в полночь, небо затянуто тучами, темно, да и вообще глупо как-то выезжать в ночь, сразу появятся вопросы, встревожатся не только лорды, но и все население, правитель должен быть всегда весел, бодр и неспешащ.

Бобик встретил на полпути к моим покоям, сытый и довольный, пахнет хорошей кухней, глазки масляные, двигается замедленно, по его виду не скажешь, что готов со мной мчаться и в ночь.

Он вздрогнул, посмотрел на меня дикими глазами.

— Нет-нет, — заверил я, — сперва отоспимся. И конячка наша пусть отдохнет. А утром и выедем.

В покоях я еще раз просмотрел сводную бумажку королевского казначея, в самом деле составлено толково, а Совет Лордов не дает истратить собранные по стране деньги на глупости, так что в толстую книгу расходов можно и не заглядывать, мелочи, они и есть мелочи, для них и люди должны быть помельче рангом.

Дверь неслышно приотворилась, я успел сердито подумать, что охрана как-то странно понимает свои обязанности, но через порог переступила леди Сильвия, чистая, свеженькая и трепетная, как только что вылезшая из кокона бабочка.

Она присела в поклоне, опустив голову, я произнес туповато:

— Леди Сильвия?

Она прошептала, не поднимая головы:

— Ваше высочество...

— Леди, — проговорил я. — Мне весьма неловко...

Она подняла голову.

— Ваше высочество?

— Встаньте, — велел я. — Встаньте, леди Сильвия. Возможно, у вас есть просьбы и рабочие вопросы к моему высочеству... как принцу-регенту? И хотя я ничего не обещаю ввиду некоторых особенностей пребывания на королевском престоле... однако же как бы весьма и зело охотно и даже с ликованием пошел бы навстречу в силу ограничивающих меня возможностей.

Он встала, щеки начинают медленно алеть, потом стали пунцовыми.

— Ваше высочество, — пролепетала она почти жалобно, — уже ночь... какие просьбы и рабочие вопросы?

— Леди Сильвия, — ответил я учтиво, — но мы с вами как бы договорились уже и весьма. Потому я просто не понимаю...

Ее румянец стал пурпурным, затем багровым, опустился на шею, а вверху воспламенил кончики ушей, но когда посмотрела мне в глаза, ее взгляд был прям и не по-женски честен.

Я замер, чувствуя себя очень даже не в своей тарелке, а это непросто, я вообще-то достаточно нахальная и бесчувственная скотина.

— Ваше высочество, — ответила она, — я не жена чья-то, не возлюбленная и даже не обручена ни с кем.

— Это чуть-чуть смягчает, — признался я, — но не отменяет...

Она сказала, глядя мне в глаза:

— Я точно никого не обижу тем, что пришла к вам ночью. Вас ведь это волнует?

— А ваша, — спросил я, — репутация?

— Никто не узнает, — сказала она совсем тихо. — А если даже... то я пришла к вам, а не к конюху, как, говорят, позволяла себе королева Хиларисса, жена благородного Натаниэля Стокбриджа.

В ее голосе отчетливо прозвучала гордость, что она вот такая правильная, с кем попало не повяжется, это непристойно, а король — другое дело, король как бы в чем-то над законом, во всяком случае если не она, то кто-то обязательно заберется ко мне в постель.

Я подумал тускло, что, вполне возможно... да что там «возможно», наверняка среди фрейлин и придворных дам уже началась тайная борьба, кому забраться ко мне под одеяло.

— Действительно, — пробормотал я, — к конюху... гм...

Она добавила быстро:

— Правда, говорят, он был внебрачным сыном одного известного графа, но все же только графа, а не герцога или князя.

— Да, — согласился я, — верно... но все равно.

— Вот-вот, — сказала она, — а вы король!

— Принц, — поправил я.

— Принц-регент, — уточнила она с сияющей улыбкой на все еще красном, как кумач, лице с пылающими щеками.

Я промолчал, а она подошла к ложу, легла там на спину и, приподняв платье, раздвинула белые, как мясо осетра, ноги.