Ричард Длинные Руки – паладин Господа

– За что Бог, – сказал я в тон, – оторвал шесть из бывших у него двенадцати крыльев… Больно было?

Он засмеялся:

– Это иносказание. Для доступности простолюдинам. Это лишь означает, что меня из мира Брия оттеснили в мир Иецира. Он считается более низким духовным миром, но это смотря с какой стороны поглядеть. Есть и определенные преимущества… Вы знаете, о чем я говорю, верно?

– В нижнем мире больше свободы, – предположил я. – Верно?

Он хлопнул ладонью по столу.

– Честно говоря, я не думал, что поймете! Да, все верно: чем опускаешься ниже, тем свободы, которой я так жажду, больше. И чем духовный мир выше, тем больше в нем мешающих всесторонне развиваться ограничений. Нет, это так здорово, что вы все понимаете! А я, увы, одинок. Меня не понимают даже ближайшие соратники. Не видят дальше собственного носа. Они понимают свободу лишь как возможность безнаказанно задирать подол служанкам, грабить беззащитных крестьян, а то и напасть на соседа, зарезать исподтишка, а потом поиметь его жену, дочерей и даже прислугу… Ладно, это я так, жалуюсь. А как вам здесь?.. Обживаетесь? Как я понял, там у вас более совершенный и удобный для жизни мир.

– Для существования, – поправил я.

– А есть разница?

– Между жизнью и существованием?

Он расхохотался.

– Я понимаю так: если жизнь в бедности, то существование, если в богатстве – жизнь. Разве не так?

– У нас тоже очень многие так думают, – ответил я уклончиво.

– Как много?

– Да почти все, – ответил я честно.

Он довольно потер руки.

– Да, у вас я победил!..

– Но все-таки, – добавил я тихо, – не все.

– Разве у вас решает не большинство? Я ведь это ставлю своей далекой целью!

– Считайте, – сказал я, – что эта цель осуществилась. Свободы у людей столько, что захлебываются, как будто стоят по шее в дерьме. И решает все действительно большинство. Но наше большинство выбирает из готовых вариантов, так как само давно уже не мыслит.

Он спросил озабоченно:

– Готовые варианты? Но ведь они вправе выбрать то, что лучше?

– Они выбирают то, что слаще, – сказал я.

– Но… это же их право!

– Да, – сказал я, – это их право. Увы…

Он осушил одним долгим глотком кубок, налил еще. Глаза заблестели, спросил живо:

– А вам здесь не тяжко?

Я огляделся. Конечно, я чувствую полнейшее превосходство над людьми, что не знают пальмтопов и Инета, но не хочется соглашаться с дьяволом даже в мелочах. Даже не потому, что дьявол, я бы и ангелу возразил. Не люблю, когда подсказывают ответ.

– Это, – сказал я, – как на сборах… Ну, на пару месяцев отрывают от работы или службы – и в лагерь. На переобучение. Прибыло новое оружие, поменялась тактика, то да се… Сухой паек, спишь в палатке, а то и вовсе на земле, положив седло… тьфу, кулак под голову. Все усталые, голодные, без удобств. Но знаем – временно. Надо! Надо быть готовым к защите Родины и Сталина. Или Родины и демократии.

Он покачал головой.

– Временно? Ну-ну.

Я сразу ощетинился.

– Да, временно. Как только отыщу способ вернуться, меня здесь ничто не удержит! Или у вас есть способы?

– Я всегда был за свободу воли, – сказал он весело. – Это мой краеугольный камень. Кстати, это едва ли не единственное, в чем мы сходимся с Той Стороной. У вас полнейшая свобода. Везде и во всем.

– Да? – спросил я. – Кстати, как ваше пари с Той Стороной?

Он засмеялся.

– Успешно. Вы будете весьма удивлены… вернувшись в Зорр.

Я насторожился.

– А что с ним?

– Сейчас?

– Да и сейчас тоже!

– Сейчас к Зорру уже стягиваются огромные стаи летучих мышей.

Холодок прополз по моей спине. Этот гад замыслил какую-то очень большую подлянку. Но как бы я ни был умен и все такое, мне не тягаться с этим гением интриг. Ничего нет позорного в этом признании, ведь уступлю же я на ринге Майклу Тайсону, на сцене – Бритни, а за рулем – Шумахеру?

Я только и нашелся, что сказать неуклюже:

– Не рано ли?

Он поднялся, развел руками.

– Вы сами все увидите. И признаете, что я прав. Наша чаша весов перевешивает очень сильно, это заметно… Ну а сейчас, прошу меня извинить, у меня неотложные дела…

В дверь харчевни громко постучали. Все повернули голову в ту сторону, я тоже невольно бросил взгляд туда, только один взгляд, но когда хотел посмотреть на моего гостя, на стуле было пусто.

Глава 20

Комнату нам отвели небольшую, но в самом деле уже чистую, вымытую с душистыми травами, выскобленную, и явно женская рука расставила по углам и на подоконнике медные узкогорлые кувшины. Постоялый двор рассчитан на путешествующих мужчин: комнаты маленькие, но в каждой по два узких ложа. Вернее, одно можно назвать ложем, второе просто лавка, да и первое, если честно, тоже широкая лавка, разве что прикрыта матрасом с сеном.

Я лег на ту, что поуже, Гендельсон покривился, покорчил рожу, лег, долго устраивался, сопел, ругался, с его достоинством и в таком свинарнике, он-де в королевских покоях не раз ночевал, а его спальне могут императоры завидовать… Он загасил светильник, но и в полной тьме еще долго бурчал и негодовал.