Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии

- Я как-то слышал, что самым красивым ангелом женского рода была Барбелло. Она любила Люцифера, пошла за ним в изгнание.

Лилит сердито сдвинула брови:

- Да, она была самой красивой среди ангелов. Но ты говоришь с каким-то намеком… А-а, поняла!.. Видишь ли, она была самой красивой среди ангелов. Всего лишь.

Я спросил туповато:

- Но… а как же…

Она победно улыбнулась:

- А ты туповат, знаешь?.. Я ангелом никогда не была. Я человек. Адам и я были созданы людьми, безгрешными и бессмертными. Но потом Адам и Ева нарушили запрет Творца, за что лишились бессмертия и были изгнаны, помнишь?

- Да, что-то припоминаю, - пробормотал я. - Только там так много брехни и религиозного дурмана.

- Я отказалась подчиниться Адаму, - продолжила она обстоятельно, словно разговаривает с деревенским дурачком, - потому меня лишили всего лишь телесной оболочки, но не бессмертия.

- Понял, - сказал я виновато, - ты окольными путями сообщаешь, что Барбелло самая красивая среди ангелов, а ты - самая красивая вообще на всем свете?

Она торжествующе раздвинула красные полные губы, показав ровные белые зубы:

- Наконец-то понял.

- Я понял это еще раньше, - заверил я, - как только тебя увидел. Это же заметно, Творец старался, со всем увлечением работая над тобой! Он был в ударе, получился настоящий шедевр. Над Адамом работал меньше, что и понятно. Возможно, над созданием мира не так усердствовал, это заметно, как над тобой.

Она промурлыкала:

- Вообще-то Адам был вполне… если бы сразу не попытался поставить себя выше… чего я не потерпела.

- Поступил глупо, - согласился я.

Она вздохнула:

- Это с его-то мягким и уступчивым характером!

- Но я от Адама, - напомнил я, - хотя, не спорю, крови Каина во мне намного больше, как и у всех людей.

Она улыбнулась, но глаза посерьезнели, а голос прозвучал почти печально:

- Я потом поняла, Творец был прав. Мужчине дано больше во внешнем мире, женщине - во внутреннем. Но я тогда восхотела, чтобы и во внешнем быть наравне! Однако женщина изначально слабее, меньше ростом, у нее задачи другие, более важные, чем у мужчин… Вообще со временем многие замыслы Творца становятся яснее, потому большинство мятежных ангелов сейчас обижаются только на то, что Всевышний не объяснил им сразу.

Я чувствовал неловкость, даже удивился смутно, можно ли чувствовать неловкость за Творца, как бывает неловко за певца, что пустил петуха, или приятеля, что в твоем присутствии сморозил глупость.

- А если объяснить невозможно? - сказал я.

- Почему?

- Объяснять, - сказал я, - можно только количественное. Понимаешь? А качественное… Даже не знаю. Как объяснить гусенице, что такое быть бабочкой? Ползающая по листу и жрущая его дура даже не поверит, что сама превратится в такое крылатое существо, станет порхать и питаться одним нектаром.

Она посмотрела очень серьезно.

- Теперь я знаю, - согласилась она. - А как узнал ты?

Я промямлил:

- А почему нет?

- Странно, - сказала она. - Ты же не прожил столько тысячелетий, как я или ангелы!

- Мужчины все схватывают быстрее, - сообщил я хвастливо. - Но ты все равно лучшее из всех творений Всевышнего, у тебя вон какие вторичные признаки!.. А как ты вернула себе телесную оболочку?

Она вздохнула:

- Не помню. Прошли века, я все больше чувствовала, что не права, и однажды ощутила, что, хотя я по-прежнему дух, могу бывать в аду и на земле, но теперь со мной и тело. Все, как прежде, только я уже не та.

Она сбросила одежду, повернулась у ложа в мою сторону с вопросом в больших серьезных глазах. Нежная, юная, невинно бесстыдная в своей наготе, с румянцем стыдливости на щеках, розовыми ушками под иссиня-черными волосами, блещущих здоровьем…. Она показалась настолько мучительно прекрасной, что у меня защемило сердце.

- Что ты со мной делаешь, - произнес я сразу охрипшим голосом.

Глава 3

Азазель примчался на черном коне, я все отчетливее вижу, что это даже не магия, а нечто более древнее, словно падший ангел научился подчинять себе первобытный хаос и лепить из него хотя бы эти средства передвижения.

Я встретил его у ворот замка, он красиво осадил коня на дикой скорости.

- А-а, - сказал я, - легок на помине!.. Нет, не поминал, но так говорят, чтобы сделать приятное.

- Что?

- Приятное, - повторил я. - Тебе же стало приятно?.. Нет?.. Почему нет?.. Значит, недостаточно еще потерся между людьми. Ничего, мы тебя еще оботрем… Нет, я в самом хорошем смысле. Какие новости?

Он соскочил на землю, конь тут же растворился в воздухе, оставив привкус звездной ночи, а сам Азазель с тяжелым вздохом опустился на огромный валун.

- Вельзевул, - сказал он с огромной неохотой, - Вельзевул… Я думал, он умнее.

- Умнее тебя?

- Умнее Михаила.

- Уперся?

- Как баран.

- Понятно, - ответил я. - Михаил, вот уж тупоголовый красавец, не возжелал не то что сотрудничать, но даже консультироваться с Вельзевулом, а тот в свою очередь, чтобы не уронить достоинство, поступил симметрично…

- Точно. Два барана!

- Намучаемся с ними, - сказал я с тревогой.

- Это точно, - повторил он.

- Михаил готов к вторжению? С легионом?