Ричард I Львиное Сердце

При этом не следует недооценивать значение поведения Иоанна. Если бы в этот момент он повел бы себя лояльнее, ожидаемый в связи с продлением ареста ущерб французским владениям оценивался бы не столь высоко. К концу своего пребывания в плену Ричарду почти удалось с помощью Лоншана склонить Иоанна к переходу на свою сторону, но на сей раз, быть может, по недоразумению, его политику бойкотировали его же собственные подданные. Мы уже слышали об общей установке Ричарда, предписывавшей исполнять только те из его приказов, которые явно были бы ему на пользу. Когда же, после того как Иоанн принес присягу на верность Ричарду, ему должны были возвращаться конфискованные у него крепости, их коменданты отказались исполнять приказы короля только «per breve»[174]. И их трудно в чем-либо упрекнуть, поскольку, естественно, они не могли понять, каким образом восстановление в правах изменника могло быть на пользу их государю, но Ричарду виделось это по-другому: политике умиротворения Иоанна альтернативы не было. Нарушение нормального сообщения, которое, вероятно, заключалось в том, что на тот момент у Ричарда не оказалось достаточно авторитетных толкователей его воли, имело дурные последствия. Иоанн тут же вновь переметнулся к Филиппу, и в январе 1194 года заключил с ним договор, который был обнародован в виде циркулярного письма. Он показателен во многих отношениях и, в первую очередь, в психологическом: когда после ухода Ричарда в крестовый поход Иоанн перешел в оппозицию, он выступал, скорее, против Артура, чем против короля, отстаивая тем самым свое право наследования на случай возможной смерти Ричарда. Но к началу 1194 года, когда возвращение Ричарда уже рассматривалось как неминуемое, ему самому гарантировалось прощение, и его жизни ничего не угрожало, смягчающих вину обстоятельств больше не существовало. Он предавал не только своего брата, но и интересы всего государства, а, в конечном счете, и свои собственные. О его недостойном самоуничижении, с которым он бросился в объятия Филиппа, едва ли забудут тогда, когда ему самому придется всходить на престол. С тех пор французский король знал, что можно позволить себе по отношению к Иоанну, но и вассалы его французских владений увидели, что от него можно было ожидать. И, наконец, исследуя причины стремительного развала анжуйского государства после смерти Ричарда, необходимо иметь в виду и этот договор: достаточное объяснение дает патологический характер самого Иоанна.

Появившийся на свет в 1194 году документ по существу был отказной грамотой, по которой Иоанн, не требуя ничего взамен, отказывался от Нормандии к северу от Сены за исключением Руана и его окрестностей, а также от ее восточной части вплоть до реки Итон. Это означало сдачу таких военных укреплений, как Вернель на юго-востоке и Водрель на Сене напротив Руана. Сама нормандская столица превращалась при этом из центрального города в пограничный и в военном отношении становилась в высшей степени уязвимой; уступался также и город Эвро. О нормандском Вексене речь уже больше не заходила, поскольку он уже находился в руках Филиппа и тот теперь только расширял свое владение на север, до самого побережья. Но уступки на этом не заканчивались: в Турени Иоанн отдавал даже Тур вместе с важными укреплениями, и это означало, что Филиппу теперь открывался путь на Мэн. Его племяннику, Людовику Блуаскому, номинальному владельцу туреньского лена, Иоанн уступил пограничную провинцию Вандею, так что обнажилась вся восточная граница анжуйско-нормандских родовых земель, да и оставшаяся территория лишилась своих укреплений, обеспечивавших ее оборону. В Аквитании он признал ленную присягу, принесенную графом Ангулемским Филиппу. Кроме того, он пообещал заключить мир с графом Тулузским «ad laudem consilium Regis Franciae»[175]. Так Иоанн пытался принять меры предосторожности на случай возвращения Ричарда — столь же обстоятельно, как и в конечном счете, напрасно, поскольку все его действия были лишь пустым сотрясанием воздуха. Иоанн позволил диктовать себе условия — отныне он не мог даже самостоятельно вступать в какие-либо контакты с Ричардом, и любое его общение с ним должно было проходить при посредничестве Филиппа. Тот же был об Иоанне настолько низкого мнения, что после возвращения Ричарда просто прогнал своего ставшего теперь совершенно бесполезным союзника, когда тот обратился к нему за защитой.