Ричард III

9 мая Ричард отправил своих людей принять командование гарнизонами укреплений в Портсмуте и на острове Уайт, а также обеспечить припасами и вооружением поспешно снаряжаемые корабли. Лорд Кобэм[111] был послан с небольшим отрядом в Дувр и Сандвич, чтобы подготовить порты к отражению возможной атаки с моря. 10 мая протектор приказал сэру Томасу Фулфорду

[112] и некоему Холуэллу выйти с флотом в Ла-Манш и плыть к Даунсу. Спустя четыре дня такой же приказ получили Эдуард Брамптон, Джон Уэллиз и Томас Грей. Перед ними стояла сложная задача, требовавшая исключительной смелости: на нескольких судах подойти достаточно близко к флоту Вудвилла, чтобы передать морякам и солдатам предложение о помиловании. Томас Фулфорд и Брамптон были опытными морскими волками и смогли выполнить свою миссию, несмотря на то, что сэр Эдуард Вудвилл отправил по группе верных сторонников на каждый корабль, в верности экипажа которого он сомневался. Он также разместил своих солдат на борту двух больших генуэзских каракк, которые зафрахтовал на службу. Однако даже итальянские капитаны-наемники решили воспользоваться предложенным Ричардом прощением. Они напоили солдат Вудвилла, связали их одного за другим, объявили о покорности протектору и его совету, а затем отплыли в Лондон. Их примеру последовали все корабли, кроме двух, на которых сэр Эдуард и его оставшиеся сторонники бежали в Бретань, увозя с собой часть казны Эдуарда IV.

Параллельно Ричард принимал меры для прекращения пиратской войны, которую французы и англичане вели на море. 1 мая он вступил в переговоры с французским корсаром «лордом Кордесом», как англичане называли маршала Франции Филиппа де Кревкера, сеньора д'Экера. Де Кревкер был личностью примечательной — он служил Шарлю Смелому, сражался в битве при Монлери, в Льежских войнах, оборонял Аббевиль от французских войск. Затем Филипп перешел на службу французскому королю Людовику XI, сдав ему Аррас. Сеньору д'Экеру было поручено командование войсками в тренировочном лагере Пон-де-л'Арш. Он стал ярым сторонником экспансии Франции на север и восток, а также освобождения Кале. Именно к этому человеку Ричард послал уполномоченных для организации обмена захваченными кораблями и товарами в качестве первого шага к возобновлению перемирия между Англией и Францией. Приказ начать подобные переговоры получил и заместитель Хейстингса в Кале лорд Динэм[113]

. Протектор также заручился поддержкой Максимилиана Бургундского, который вскоре прислал предложение дружбы новому правителю и выслал в Ла-Манш свои патрульные корабли.

Глава шестая. ЗАГОВОР ХЕЙСТИНГСА

Помимо совета, включавшего в себя опытных в государственных делах сановников, Ричарду приходилось тесно сотрудничать с несколькими магнатами, чье влияние не позволяло запросто их игнорировать или держать на безопасном расстоянии от центра власти. И первым среди таких магнатов, конечно же, был Уильям Хейстингс. При лорд-протекторе он сохранил все свои прежние должности — губернатора Кале, начальника королевского монетного двора, камергера двора. Тем не менее его глубоко задело то, что он не получил ни одного нового поста, ибо Хейстингс небезосновательно полагал, что его заслуги перед герцогом Глостерским достойны более весомого вознаграждения. Однако он не считал свою игру законченной — его былая близость к Эдуарду IV, популярность у знати и простолюдинов предоставляли широкое поле для маневров. Внезапный уход в тень королевы и маркиза Дорсетского образовал своего рода политический вакуум, который помог Хейстингсу выдвинуться на авансцену и стать признанным лидером придворной группировки. Он стремился усилить свое влияние на молодого короля, пользуясь тем, что тот оказался в изоляции от родственников по материнской линии. Впрочем, завоевывая симпатии Эдуарда V, лорд-камергер не только преследовал личную выгоду, но и честно старался служить мальчику, поскольку был уверен, что таким образом исполняет свой священный долг перед покойным другом Эдуардом IV.

Самой серьезной помехой его планам было неожиданное появление опасного соперника. Генри Стаффорд, герцог Бакингемский, попавший в фавор, решил играть самостоятельную партию. Этого не предвидел Хейстингс, который ожидал, что Бакингем присоединится к его сторонникам. Но голос герцога с самого начала зазвучал в зале совета громко и веско. В письме сэру Уильяму Стонору от 9 июня Саймон Столлуорт, один из чиновников епископа Линкольнского, не счел нужным упомянуть никого из лордов совета, кроме Бакингема: «Милорд протектор, милорд Бакингемский, а также все прочие лорды светские и духовные заседали в палате Совета с десяти до двух»^{59}. Самое забавное, что формальных поводов возмущаться таким возвышением Стаффорда не было ни у Хастингса, ни у прочих лордов, ибо он действительно являлся самым знатным пэром королевства после Ричарда Глостерского.