Ричард Хукер

– Ну, так дай нам тогда чертовы Пурпурные Сердца note 53 , – сказал Ужасный Джон, проведя большую часть дня то под одним, то под другим таклом из «Браунс».

Появился генерал Хаммонд, сама учтивость. В лучших традициях регулярной армии «после-драки-кулаками-не-машут» он поздравил всех и попросил Генри выйти на минутку.

– Товарищи, – сказал Генри после ухода генерала, – он жаждет реванша. Чего скажете?

– Это просто ужасающе милое предложение с его стороны, – сказал Копьеносец.

– Мы наверное сможем сделать их еще разок, а?– сказал все еще сияющий Генри.

– Никогда больше, – сказал Ястреб. – Они нас теперь раскусили.

– Джентльмены, – сказал Дюк, плюхнувшись рядом с Ястребом. – Я хочу сделать заявление. Вы только что видели мою последнюю в жизни игру.

– Мой номер тоже можете снять с активного списка, – заявил и Ловец Джон.

– И мой, – добавил Ястреб.

– Да ладно, ребята, – сказал Генри. – Я же вам так и говорил.

– Что? – сказал Ястреб.

– Да, что этот Хаммонд, – сказал Генри. – Он же ни черта не смыслит в футболе.

14

Следующие несколько дней все свое свободное время Генри посвятил раздаче доходов от выигрыша всем, кто поставил на Красных Рейдеров. Деньги ставились следующим образом: половину поставили до игры из расчета 2 к 1, оставшиеся – во время перерыва из расчета 4 к 1. Итого – 3 к 1. Когда Генри дошел до Болота на второй день и протянул каждому его обитателю их 500 долларов и сверху еще 1500, получатели стали таким богатыми, какими давненько себя не ощущали.

– А потратить негде, – заметил Дюк.

– Отправь домой, – посоветовал полковник.

– Не, – сказал Ястреб. – У меня есть идея получше.

– Какая? – сказал Генри.

– Оставь все деньги себе, а нас отправь домой.

– Ха, не выйдет, – ответил Генри.

– Но почему же, тренер? – завозмущался Дюк. – Если учесть то время, что мы с Ястребом проторчали в Корее до того как нас послали сюда, получается, что мы тут уже дольше всех. Ну, кроме тебя.

– Точно, – сказал Ястреб. – И это несправедливо.

– Простите, – сказал Ловец Джон, поднимаясь, – я уже слышал эту песню и с меня хватит.

– Подожди, я с тобой, – сказал Копьеносец. – Боюсь, тоже не вынесу мученического взгляда.

– Нытики! – крикнул им вслед Дюк. – И только потому, что мы эт-та, смоемся отсюда раньше вас!

– Серьезно, Генри, – сказал Ястреб, – мы с Дюком в мартовском списке на увольнение. Осталось всего-то чуть больше трех месяцев. Пока мы сидим на этом краю света, на наших глазах сменилась целая вереница наших сверстников. Приезжают и уезжают. Новички или по второму разу, шарлатаны, недоучки или свихнувшиеся безумцы, неважно кем бы они ни были, но их всех перевели заканчивать службу в Штатах месяца за три-четыре до увольнения.

– Всё правильно, – сказал Генри.

– Но почему? – изумился Дюк.

– А знаю почему, – сказал Ястреб. – Потому что армия всегда сводит счеты!

– В каком смысле? – спросил Генри.

– В смысле, – пояснил Ястреб, – что Дюк и я – это двое из трех самых больших здешних придурков. Или из четырех, если считать Хитреца Роджера.

– Его я считать не буду, – сказал Генри. – Я даже думать о нем боюсь, а если этот сукин сын снова объявится здесь, – я пристрелю его на месте!

– Да все равно, – сказал Ястреб, – сам подумай. Мы так отличились в раздолбайстве, что теперь армия, блюститель демократии и символ справедливости, собирается с нами расквитаться.

– Нет, – возразил Генри. – Ты не прав. Вы не поверите, но это – не наказание.

– Тогда что же это? – спросил Дюк. – Очень смахивает на наказание.