Они побежали в предоперационную, вид которой заставил их осознать, что
сегодня, пожалуй, будет самый трудный день в их жизни. Чего они пока не
знали, так это того, что всему персоналу 4077-го МЭШ предстояли самые
тяжелые две недели за все время существования Двойного-неразбавленного. Две
недели раненые все поступали и поступали. Все две недели, ежедневно, каждый
хирург, медсестра и санитар, независимо от расписания смен работали по
двенадцать, четырнадцать, шестнадцать, а то и все двадцать из двадцати
четырех часов.В госпитале царил хаос. ИХ привозили вертолетами и машинами
– артерии, легкие, кишки, мочевые пузыри, печень, селезенки, почки, гортани,
глотки, кости, желудки. Полковник Блэйк, хирурги, Ужасный Джон и Добрый
Валдовски, который в свободное от починки челюстей и выдирания зубов время
помогал Ужасному Джону подавать наркоз, постоянно отрывисто
переговаривались, стараясь хоть как-то поддерживать порядок и плавность
потока. Они должны были максимально подготовить каждого пациента к моменту
начала его операции. Расписание операций естественным образом определялось
наличием свободного операционного стола и хирурга. Очередность постоянно
нарушалась вновь прибывшими вертолетами, приносящими более серьезных
раненых, которых приносили с вертолета в приемную и сразу на стол.С одного вертолетного рейса обитатели Болота получили восемь новых пациентов,
из которых все одновременно нуждались в срочном и максимальном внимании.
Хуже всех был чернокожий рядовой. Он был без сознания, с приколотой к нему
запиской из фронтового медпункта. В записке было сказано, что пациент
потерял сознание, когда на него обрушился бункер, затем очнулся, но скоро
вновь потерял сознание. Это явно была травма нейрохирургического характера.
Но в 4077-м нейрохирурга не было потому, что обычно раненных с такими
травмами отправляли в 6073-й МЭШ, где было несколько нейрохирургов.Ловец Джон прочитал записку и оглядел парня. Он заглянул ему под веки. Правый
зрачок был расширен и недвижим. Пульс был замедленный, давление практически
отсутствовало.