Ричард Лаймон. Ночь в тоскливом октябре

Идя бок о бок, мы взобрались по бетонным ступеням бокового входа в Литературный корпус. Внезапно я заметил, на несколько ступенек выше нас, «тыльную сторону» Хтоничной Хиллари Хатченс. Ее голова со своей короткой стрижкой казалась с такого ракурса очень маленькой. На ней был белый свитер, узкая серая юбка и ковбойские сапоги. Для женщины столь миниатюрного телосложения, у нее была на удивление широкая задница.

К счастью, мне не грозило оказаться на ее занятиях вплоть до следующей среды, а сейчас для меня это было все равно что через несколько лет.

После того, как Хатченс прошла в дверь над лестницей, Киркус спросил:

— Когда мы с тобой встретимся за ужином?

— Ужином?

— Как насчет сегодня?

— Я сегодня вечером с Айлин встречаюсь.

— Великолепно! Развлечемся втроем!

В верхней ступени лестницы была небольшая ямка, выбитая в бетоне бесчисленными шагами. Она считалась многими приносящей удачу. Я лично считал ее приносящей сломанные ноги, так что аккуратно обошел.

Внутри, в здании пахло полированным паркетом и хлоркой. И было довольно темно. Словно дневной свет отказывался проникать в старинные окна.

Я заметил Хатченс, бодро виляющую бедрами по коридору первого этажа. В ее фигуре кормовая часть заметно господствовала над всеми остальными.

Мы с Киркусом начали подниматься по лестнице на второй этаж. Пролет над нами казался совершенно пустым. Однако, звук разлетался далеко и отдавался эхом — голоса, и топанье ног, и скрип ступеней с перилами: все это словно окружало нас. К этой какофонии присоединился голос Киркуса:

— Ужин? — спросил он.

— Что «ужин»?

— Ты, я и Айлин. Сегодня.

Я помотал головой:

— Не знаю, понравится ли ей эта идея.

— Ой-вэй, таки шо ж тут может не понравиться? — спросил он, переключившись со своего псевдо-британского акцента на подражание стереотипной еврейской мамочке. Киркус обладал многими, хоть и сомнительными талантами. — Хавчик, хавчик, полцарства за хавчик!

— Гос-споди.

— Твоя шикса, она же ж даже не заметит, шо я там.

— Ага, как же.

— Так скашши фремя и мьесто!

— Теперь ты уже похож на эсэсовца.

— Йа? Мы иметь способы застафить вас гофорить, американецкий швайн!

На верхней площадке лестницы, мы свернули направо и двинулись по широкому коридору к нашей аудитории. Вокруг было почти пусто. Я поглядел на часы. Без пяти восемь. Хотя занятия редко начинались вовремя, большинство других студентов уже наверняка сидят внутри.

— Так што, — сказал Киркус. — Их бин жрат-жрат мит дир вечером?

— Ну, наверное. Но только если поклянешься никогда никому не говорить про Айлин…

— Унд вундербар сиськен унд ссакен ин волосен.

— Ты понял.

Улыбнувшись, Киркус хлопнул меня по спине:

— Я с большим нетерпением жду нашего рандеву, Эдуардо.

— У меня в пять.

— А «у тебя» — это где?

Я сообщил ему адрес.

— Знаешь, где это?

— Найду.

— Даже не сомневаюсь, что найдешь.

Я был не настолько оптимистичен, чтобы надеяться на обратное.

Отойдя в сторону, я позволил Киркусу войти в аудиторию первым. Затем зашел сам. Как я и думал, все уже сидели на местах. Человек пятнадцать примерно. Разместились довольно свободно вокруг стола для семинаров: некоторые болтали между собой, другие пользовались свободным временем, чтобы дочитать Вордсворта, третьи дремали на своих стульях, едва в сознании.

— Салют, добрые граждане! — поприветствовал Киркус всю группу.

Многие его проигнорировали, некоторые недовольно закряхтели. Еще несколько студентов в отчаянии воздели глаза к небу.

— Проснись! — провозгласил Киркус. — Восстань! Иль будь навеки павшим![48]

— Ебать тебя конем, на котором ты приехал, — пробормотал Коннор Блейтон, грубый начинающий драматург с густыми бакенбардами.

Я пошел на свое обычное место у левого края стола. Мой стул был между Стэнли Джонсом и Марсией Палмер. Стэнли улыбнулся мне, когда я выдвинул свой стул.

— Ну как оно, чувак? — спросил я.

— С.О.С.

— Вернее не скажешь, — я сел. — Доброе утро, Марсия.

Не отрываясь от раскрытой книги, Марсия кивнула.

— Ну чего там, в книжке? Одинокие облака все блуждают?[49] — спросил я.

— Когда ты уже повзрослеешь? — сказала Марсия. Она определенно не была в числе моих поклонниц.

— Работаю над этим.

— Работай активнее.

— Откоси.

Она повернулась и нахмурилась, глядя на меня. Она училась на четвертом курсе, и вероятно была самой умной из присутствующих. Красивая блондинка и первостатейная стерва. В данный момент она выглядела так, словно готова брызнуть в меня ядом.

— Что ты сейчас сказал? — спросила она.

— Откоси.

— Ну смотри, а то мне что-то другое показалось.

— Оказалось, показалось.

— Знаешь что?

— Что?

— Иди ты на хуй!

Я изобразил ей свою самую добродушную улыбку.

— Кретин, — пробормотала она и отвернулась.

— Вот сейчас обидно было.

Она меня проигнорировала.

В аудиторию ворвался доктор Трюман, седовласый, краснощекий, одетый в приталенный твидовый костюм с красной бабочкой. Он нес в руке потрепанный коричневый портфель с широкими кожаными ручками и большой пряжкой. Встав во главе стола, он оглядел нас своими горящими глазами.