Риданские истории II

И тогда я предпринял отчаянный рывок. Рванувшись что было сил к ней, я с бычьим натиском на бегу уперся макушкой ей в живот и отшвырнул Майю в кухню, будто котенка. Расчет был верным. Прокатившись по половым доскам всем телом, Майя провалилась в раскрытый люк. Лишь одно мгновение я слышал ее крик, оборвавшийся гробовой тишиной. Со всей злостью я захлопнул крышку, даже не взглянув вниз. Да и что увидишь там без единого огонька света? Приложив все свои усилия, я завалил на люк тяжелый разделочный стол. Теперь Майя была там, где ей самое место…

Я с жалостью обернулся на мертвого мистера Бломба. С горечью вспомнил его слова, живые слова — сжечь дотла это мерзкое логово! Я нашел самую длинную свечу и уже хотел поднести пляшущий огонек на фитиле к тряпичным шторам, когда во мне что-то щелкнуло. Малыш Рикки! Еще один постоялец в своей комнате. Жив ли он еще? Если да, то нужно вытащить его наружу. Только так у меня будет право навсегда покончить со злом, впитавшееся даже в стены этого старого проклятого дома, придав его дух праведному огню.

Я вбежал на лестницу и ворвался в комнату Рикки. Удушливый болезненный запах крепко повис в воздухе. Рикки, как и в прошлый раз, лежал в кровати лицом к окну. Я видел, как вздымается и опускается одеяло на его теле, натянутое до самых ушей, в такт дыханию. Я торопливо обошел его кровать вокруг и остановился перед спящим парнем.

— Эй, Рикки, — позвал я. Без ответа. — Рикки, просыпайся! — я тряхнул его за плечо.

Глаза парня с трудом раскрылись, и он тупо уставился на меня. Затем он промычал что-то. Я не разобрал ни единого слова. Я начал стягивать с него одеяло…

Первое, что я увидел, это кожаная плотная повязка на лице до самых глаз. Одной рукой я держал лампу над головой, а другой стал развязывать шнурок на его маске. Получилось, я стянул ее. И чуть не выронил лампу. Губы Рикки были плотно сшиты нитками! Поэтому он не мог говорить. На вид бедняге было всего лет шестнадцать. Затаив дыхание, я продолжил аккуратно стаскивать с Рикки одеяло, готовясь к самому худшему. Я почувствовал запах крови и гноя. Простынь под ним была в темных пятнах. Но что это? Левая рука парня была отнята до локтя, а обрубок на конце прижжен по живому чем-то раскаленным! Об этом говорило черное мясное пятно с бледными буграми выступающей кости. Правая рука была вся иссечена глубокими порезами, тоже стянутыми нитью. Их было не меньше дюжины. Помимо этого, правая нога так же была отхвачена до самого колена. Лицо Рикки было почти безжизненным и серым. От парня разило целым набором неприятных тошнотворных запахов.

— Что же с тобой сделали, парень… — в отчаянии и ужасе прошептал я. — Рикки, — стараясь сделать голос бодрее, проговорил я. — Ты должен выслушать меня. Я помогу тебе подняться, но ты должен быть сильным. Нам нужно убираться отсюда, понимаешь? Твои мучители мертвы все до единого. Тебе больше ничего не угрожает.

Пока я произносил свою речь, я глядел на Рикки. С каждым сказанным мною словом, казалось, парень оживал. Он пытался что-то сказать мне сквозь нити, двигал губами. Я помог ему подняться. Перекинул его руку через свое плечо, и мы неспеша стали направляться к лестнице, ведущей вниз. Я шел, а он скакал на одной ноге. Несколько раз мы останавливались на ступенях, и Рикки отдыхал, тяжело и жадно втягивая свежий, проникающий сквозь раскрытую уличную дверь воздух носом.

Внизу я прислушался. Нет, все было тихо. Майя не должна была выжить. Я искренне надеялся, что она сломала себе шею, упав в подвал.

Я усадил Рикки у дороги на ковер из травы, и привалил его к стволу низенького деревца. Затем я вернулся за Алисией. Она сказала мне, что слышала драку внутри таверны, и очень расстроилась, когда узнала о смерти мистера Бломба. Я велел ей сесть рядом с малышом Рикки. И вновь я бросился назад, чтобы пригнать ослабевших от яда коней. Я с трудом заставил их подняться на ноги. Взяв под уздцы обоих, я повел их, ковыляющих и спотыкающихся, к дороге. Привязал там же у дерева.

— Алисия, — шепнул я жене, достав из кармана нож, который попутно прихватил из таверны. — Возьми это, освободи Рикки губы. А мне нужно сделать еще кое-что.