Риданские истории II

— Очевидно, что она уже далеко.

Такой пространный ответ не мог удовлетворить любопытство ковбоя, Дюк понимал это. Но все же Фрейз лишь пожал плечами и отвернулся к окну. Дюк поежился как от холода. «Почему бы не сказать ему правду? Мои руки залиты кровью, а меня то и дело бросает в крупную дрожь… Фрейзер не похож на полицейского. В противном случае я уже сидел бы в другой машине и не спереди, а сзади. Там, где на задних стеклах решетки, как в тюремной камере. Моих отпечатков пальцев на ноже было бы достаточно, чтобы обвинить меня в убийстве, а следы преступления настолько ярко пестрят на мне багряными пятнами, что препираться не было бы никакого смысла. Так почему же он медлит с арестом? Потому что Фрейзер — простой пассажир моего такси. Никакой он не коп».

— Кажется, нам ехать еще минут двадцать пять, да? — вновь подал голос Фрейзер. — Раньше не успеем?

— Ты так торопишься, парень?

— Хотелось бы успеть быстрее.

Дюк вдруг ощутил интерес к Фрейзеру. Он спросил:

— И что может привлечь такого колоритного человека на бесхозных землях у черта на рогах? Маршрут от бара до дешевого отеля с девочкой «на один раз» куда более подходит твоему образу, Фрейз. Или, скажем, поездка к старому другу с быстрой остановкой у магазина спиртных напитков, где ты мог бы взять бутылку джина или виски, чтобы расслабиться и поговорить по душам. Зачем тебе на Грейнджерские поля?

— Там есть радиовышка. Она-то мне и нужна. Но давай поговорим о тебе. Так что случилось с твоей женой Одри?

— Хм, если я скажу, что… убил ее… Как ты отнесешься к этому?

— Сносно. Я бы тоже убил Джесси. Но мы давно расстались, — не к месту хмыкнул Фрейзер. — Это было так давно, что я уже почти забыл ее гнусную рожу. Помню, что гнусная. Только и всего. Просто блеклое пятно с четвертым размером груди. И она никогда не любила мою музыку. Я неплохой гитарист, понимаешь? Музыка — кантри, блюз, — это единственная вещь, которая по-настоящему делала меня счастливым. До вчерашнего дня.

— Я не шучу. Одри мертва. Я сделал это, — губы Дюка задрожали.

— Да, друг. Соболезную.

— Не хочу об этом. А что произошло вчера, Фрейз?

— Я вдруг понял, — Фрейз слегка оживился, — что все мои труды напрасны. Я столько раз отправлял свои композиции на радио, но ни одна из них не вышла в чарт. Да они может даже и не слушали их! — вскрикнул Фрейзер и ударил кулаком в спинку пассажирского сидения перед собой. — Ублюдки! Они просто не дали мне шанса, Дюк. Я ждал несколько лет, что услышу свою песню на этом чертовом радио, но теперь все. Это конец, верно? Я не могу жить вечно и ждать, когда какой-то крикливый ведущий соизволит прослушать меня и затем в прямом эфире обратится к своему коллеге по выдаче слов в микрофон: «Эй, Фил! Это же что-то нереальное! Я никогда в жизни не слышал ничего подобного!» Далее: бла-бла радиослушатели, представляю вашему вниманию и все такое. Да, этот болтун объявит меня. Только старина Фрейзер уже будет лежать в могиле, и его уши к тому времени станут глухи к радиочастотам, потому как тело давным-давно ушло на корм червям без остатка. Хватит с меня этого дерьма. Я принял решение, Дюк. Мне нужна эта чертова радиовышка. Сегодня же!

Из легких Фрейзера вышел весь воздух, пока он выводил свой монолог. Закончив, он несколько раз глубоко вздохнул и отвернулся к окну с недовольным видом. Дюк не стал больше расспрашивать о его планах. Намечалось что-то нехорошее. Пусть так и будет. Какое ему до этого дело? Он вновь погрузился в свои невеселые мысли.

За окнами замелькали аккуратные коттеджи по обе стороны от узкой дороги, по которой двигался «форд сиерра». Уже почти стемнело, и многие люди включили свет в своих домах. На темно-синем небе высыпали первые звезды и появились легкие далекие облачка.

Проехав еще с полмили по прямой среди дремлющей тишины спокойного района, Дюк вывернул на улицу Кленов с более оживленным движением на четырехполосной дороге. Каждая из полос была занята рядом автомобилей, едущих друг за другом. Ему пришлось с минуту простоять на перекрестке, чтобы дождаться достаточного промежутка между машинами и нырнуть в общий поток.

Потянулась длинная центральная улица с большими магазинами, парикмахерскими, барами, торговыми центрами, кинотеатром и другими коммерческими строениями, хорошо освещенная дорожными фонарями и огнями неоновых вывесок. Справа и слева по тротуарам разгуливали люди, волоча за собой свои тени.

Дюк не глядел на них. Сейчас, когда он стал немного приходить в себя, в его голову лезли более здравые и важные мысли. Он решил поделиться ими с Фрейзером. Как-никак, а ковбой фактически сидит на бомбе с часовым механизмом, которая скоро рванет.

— Фрейзер, — серьезно сказал Дюк, не отрывая взгляда от дороги. — Думаю, тебе стоит выйти здесь. Прости, друг, но…

— Что значит здесь? — переспросил тот и отвлекся от вида за стеклом. — Мы проехали почти половину пути, и теперь ты хочешь высадить меня без всякой причины?