Риданские истории II

Дюк в который раз так круто вывернул руль в сторону, что Фрейзера вдавило в дверцу автомобиля. Дюк петлял по полосам, приближаясь к длинному мосту через бурную речку Вайи. До него оставалось не больше одной трети мили. П-образные опоры, круто уходящие в небо, уже были видны над дорогой, ярко освещенной фонарями. Поток машин на мосту выглядел оживленнее, и быстрая езда была бы здесь затруднительной, что, несомненно, шло наперекор с планами Дюка и Фрейзера — не сбавлять скорость. Полицейский автомобиль, начавший преследование, уже нагонял их и дышал в спину несмолкающим, пронзительным воем. Так, о чем там твердил Фрейз, когда обмолвился о тюремной решетке?

— Что ты имеешь ввиду, Фрейзер? — не обращая внимание на сирену позади и настойчивые приказы из громкоговорителя, поинтересовался Дюк.

— Это означает, что я задумал кое-что противозаконное и при мне все улики, свидетельствующие против меня. Я не выложил тебе весь план, когда говорил о радиовышке. Для чего мне ехать в такую глушь в поздний вечер? Ответ непрост. Но я расскажу. Рядом со мной на заднем сидении лежит моя спортивная сумка, и в ней достаточное количество взрывчатого вещества с детонатором. Не спрашивай, откуда такое добро может взяться у бесславного музыканта, который даже не работает. Старые армейские приятели никогда не бросят в беде, — нарочитым шепотом добавил он. — Я взорву радиовышку сегодня же ровно в девять часов и сорок три минуты, Дюк. Сегодня у Фила и Тони на радио юбилейный выпуск вечернего шоу. Называется: «Пятнадцать лет вместе с вами». Конечно, их будет слушать огромная аудитория, развесив уши перед своими домашними радиоприемниками с тарелками попкорна и стаканами с газировкой. Вопить в потолок имена компаний по производству никому не нужной продукции, рекламируемой Филом и Тони за надбавку к зарплате. Людям плевать на то, что они марионетки, копирующие глупые высказывания безликих кумиров, которые ровным счетом ничего не значат. Я не осуждаю их за это. Наоборот, я бы мог стать кумиром многих, Дюк, но мои песни остались только моими. — Фрейзер снял с головы свою шляпу и, проведя тыльной стороной ладони по взмокшему лбу, бросил ее рядом на сидение. — Программа начнется в девять тридцать. Сначала они начнут болтать о всякой ерунде, как будто не виделись друг с другом очень давно, и вообще плевали они на всех, кто их слушает в тот момент. Потом дадут пару рекламных объявлений и после недолгих фальшивых споров объявят исполнителя, занявшего верхнюю строчку чарта. На это у них уйдет примерно пятнадцать минут, я-то хорошо знаю их балабольство. Я собираюсь прервать вещание до того, как они назовут имя финалиста, ворвавшегося в чарт со своим музыкальным дерьмом на палочке. В девять мы должны быть у цели, Дюк. Оставшегося времени мне хватит, чтобы подготовить фейерверк и нажать на кнопку. Встреча с полицией в мои планы не входила, и я уже жалею, что не вышел из твоей машины раньше, когда ты мне предлагал. Но мы с тобой чем-то похожи, Дюк. Мы с тобой как два зверя, угодивших в стальную клетку. Все, что у нас есть, это просто решетчатый куб, а за толстыми прутьями чьи-то руки бросают в нас камни, разбивая последние, еще целые крупицы надежды на спасение в пыль. Помоги мне, и я разнесу эту чертову железную мачту на такие же жалкие крупинки.

— Думаю, они заслужили это, Фрейз, — выслушав ковбоя, с вызовом ответил Дюк, маневрируя из одной полосы в другую. — Знаешь, а я бы с удовольствием взорвал ту больницу, в которой не смогли спасти нашего малыша. Да, мать твою, я знаю, что они не могли ничем помочь! — перешел на резкий безумный крик Дюк, вдавливая педаль газа в пол, как будто представлял в этот момент голову главврача под своим каблуком и наслаждался треском его черепа. — Но ты прав, черт бы тебя побрал, Фрейзер, все должны платить по счетам, все. У всего есть последствия! Ты выбрал действие, я — бездействие. И вот к чему привело раскисание моего мозга. Я должен был сделать хоть что-то, чтобы вытравить из своей башки яд, и тогда Одри была бы жива. Но теперь я знаю точно, что должен сделать, чтобы положить конец той мертвой петле, в которой мы застряли с моей дорогой Одри. Я знаю, Фрейз. Тебя мне послал сам Господь. Держись крепче, мы врываемся на мост!

Машина Дюка с грозным ревом вклинилась между двух автомобилей, сбив зеркала бокового вида, свои и чужие. Послышался металлический скрежет трения корпусов машин. Одна из них вильнула вправо и на полной скорости въехала в отбойник, оглушив пространство громким хлопком — слиянием звуков вырвавшихся из посадочных мест подушек безопасности, разбившегося лобового стекла и удара передней частью автомобиля о бетонную преграду. Покореженный капот задрался вверх, завыла сигнализация. Автомобили позади начали притормаживать. Кто-то уже пытался открыть смятую дверь, чтобы оказать первую помощь пострадавшему водителю.

— Ты не заметил, кто тот бедолага за рулем? — с беспокойством спросил Фрейзер, оглядываясь назад через стекло. — Надеюсь, в салоне нет детей. Дюк?