Риданские истории

– Так-то лучше, – довольно сказал Беннет. – Я пока все здесь осмотрю, и возможно мне подойдет еще пара-тройка полотен, – небрежно добавил он и направился к следующей картине.

Вновь ахнув от приятного удивления, коллекционер покачал головой, восхищаясь увиденным. Пейзаж здесь был еще мрачнее, а сам рисунок исполнен в зеленовато-черных тонах. Беннет увидел пузырящееся болото, укрытое легким туманом, словно саваном. Топь, освещенная призрачным полумесяцем и окаймленная по коварному рыхлому берегу низкими сухими деревьями. Из-за серых узловатых стволов не выглядывали гниющие, покрытые плесенью лешие, не светились желтым голодным огнем глаза злобных ведьм. Только пугающая своей неизвестностью чернь, заставляющая дорисовывать в мозгу самое жуткое зло, которое только способен представить себе человек. Но еще страшнее было поменяться местами с незнакомцем, по пояс утопающем в жиже и тине на мрачном холсте. На запрокинутую голову ему был надет тряпичный коричневый мешок и крепко затянут на шее толстой веревкой, заставляя задыхаться. На его кистях за спиной тугим узлом сомкнулась тряпица, не оставив ни единого шанса на спасение. Из смердящей темной воды к нему со всех сторон тянулись десятки разбухших мертвых рук, чтобы утянуть несчастного на самое дно.

Беннету показалось, что он слышит это полотно собственными ушами. Тихий шипящий звук, исходящий от него. И еле уловимый кислый запах болотной тины. И вот он уже сильнее ощущается, засовывая свои невидимые пальцы в самые легкие коллекционера. «Как явственно воспринимается все, что ты видишь перед собой, Беннет, – сказал он сам себе, затем взмахнул перед носом руками, отгоняя прочь неприятную вонь. – Так что же приготовил тебе следующий экспонат?»

Он отвернулся к противоположной стене, все больше и больше чувствуя в себе приятное возбуждение от невероятных находок этого дня. Он напрочь позабыл об Алоне и его навязчивой компании, хотя тот уже должен был вернуться. Подняв глаза к холсту, Беннет увидел большой костер и размалеванных глиной людей сливового оттенка кожи. Они плясали воинственный танец, протягивая к оранжевому небу треугольные щиты и копья. Их тела лоснились потом и поблескивали в свете языков пламени. В левом верхнем углу картины на меховой шкуре восседал их вождь – пожилой коренастый островитянин с косточками-украшениями в ушах, носу и нижней губе. Его раскраска на скуластом лице и крепком торсе была синего и желтого цветов, тогда как у остальных – только белого.

Вдруг произошло то, чего Бененет никак не мог ожидать на яву. Вождь взмахнул своей дланью и танцующие обернулись на его жест! Коллекционер не верил глазам. Люди стали живыми, словно картина в миг превратилась в киноэкран. Но за удивлением к нему пришло еще одно чувство – неистовой ярости. Алон его надул! Это никакая не картина – просто фильм, записанный на пленку! Он хотел уже было развернуться, чтобы задать несколько неприятных вопросов продавцу фальшивок, но тут послышался шорох и стук, словно по полу коридора тащили какой-то тяжелый предмет. Беннет обернулся на шум, но галерея была пуста. Зато на холсте разворачивались ужасающие кадры животной расправы. Тем самым звуком оказалось ни что иное, как волочение сопротивляющегося человека двумя островитянами к их вождю. Пленником оказался бледнолицый перепуганный мужчина средних лет с всклокоченной бородкой и растрепанными густыми волосами. Одетый в ветхие рубища, он был жалок и беззащитен в сомкнутых клещами мускулистых руках противника, словно мелкое насекомое, попавшее в паучью сеть. Его повалили навзничь, и еще несколько человек облепили мужчину, прижав ногами к земле.