Рифейские горы

Она была уверена поначалу: то, что было, — было единственный раз. Для мести этого достаточно. И всё же… Глядя на варвара, не могла отделаться от острого желания прикоснуться к нему, ощутить теплоту его кожи под пальцами, прикоснуться к губам, неопытным и сухим.

Айна еле до конца обеда досидела. Два чувства боролись в ней: желание видеть его, видеть постоянно, ощущать его присутствие рядом, близко, всего в нескольких шагах; и страх от невозможности совладать с собственными чувствами и отсюда — желание отослать его прочь, подальше с глаз.

И вообще, он должен быть наказан за своё поведение. Мало ли, что взбредёт в голову разъярённой ревнующей женщине, а он воспользовался этим. Какое он имел на это право? Никакого!

«Но единственный раз! Всего лишь один, последний раз!»- обещала себе же, украдкой в коридоре прильнув к груди варвара, заставляя его наклонить голову, и целовала эти упрямо поджатые губы.

Он отстранялся, чуждался её. Был совсем не таким, как вчера ночью. Испугался, видимо, обещанной казни. Глупый! Лидас ничего не узнает. Сама никогда сказать не смогу, а он не догадается: слишком уж наивен.

Всю следующую неделю Айна держалась одной мыслью: «Ты — порядочная женщина! Ты должна хотя бы выглядеть порядочной и честной женщиной». А для Дарианы и подобных ей один раз — не в счёт. Они коллекционируют мужчин. И ты всегда осуждала таких женщин. Нет, нельзя опускаться до их уровня. Надо уважать себя и мужа. К тому же Лидас очень даже неплохой человек, если быть откровенной. И, главное, — он тебя любит. Любит до безумия. Он многое может простить, а ты ревнуешь его по всякому поводу. Но как он воспримет измену? Измену с рабом-телохранителем?

Месть теряет свой вкус, если она не бьёт по тому, кому предназначалась. Но Лидас все эти дни вёл себя на редкость примерно: не пытался спорить, ничего не доказывал, не оправдывался. Даже повода не давал подходящего, когда признание могло само сорваться с языка. А потом вообще уехал на несколько дней из города. Ему доложили: мастеров на стройке поместья закидали камнями рабы, выполнявшие грубую работу. Дело требовало немедленного вмешательства, и Лидас уехал очень рано, несмотря на ливень, и даже Виэла не взял с собой: торопился.

Первый день Айна выдержала, с трудом, но стерпела, справилась с собой только потому, что раб днём ни разу не попался ей на глаза. К вечеру второго дня приказала вызвать, и Виэл явился сразу же, в том виде, в каком его нашли: в мокром тяжёлом плаще, замёрзший настолько, что даже губы закоченели.

— Ты был на улице? — спросила тем тоном, который сразу же устанавливал соответствующую дистанцию. Варвар склонил голову, кивком отвечая на поставленный вопрос.

— Ты безъязыкий? — Обернулась, насмешливо скривив губы. Ей нравилось играть с ним роль властной хозяйки и за внешним ответным подчинением и покорностью чувствовать, что стоит приказать, — он сделает всё… Всё!

— Да, госпожа!

Как приятно звучит его голос, аж холодок по спине от сладкого предвкушения. Ах! Не смей об этом даже думать!

— В такую погоду?! Ты вымок и замёрз… А если заболеешь? Иди погрейся! — Указала кивком головы на жаровню с углями. Виэл, выполняя приказ, медленно подошёл, протянул навстречу теплу раскрытые ладони. — Что ты обычно делаешь в городе?

— Сейчас просто знакомлюсь с вашим миром, госпожа, — отвечал вежливо, спокойно, без подобострастия, немного медленно, будто вспоминая нужные слова.

— Зачем? — Айна видела его профиль, чёткую линию носа и губ. Как же сильно хотелось прикоснуться к ним! Чтоб вкус ощутить, напиться их нежности… Длинные ресницы делали его лицо юношески нежным.

— Затем, чтоб уйти из этого города. — Чуть повернул голову и глянул на неё, прямо, смело, будто вызов бросал своим признанием. Мокрые волосы прилипли ко лбу и щекам, капельки воды на коже — удержаться было невозможно. Айна и не удержалась: руками скользнула под мокрый плащ, прижалась к нему сама, заглядывая в лицо.

— Сбежать от меня хочешь? От своей хозяйки? — Он не ответил, и не попытался обнять. Стоял прямо, чуть вскинув голову, будто отстраняясь. — А ты знаешь, что даже за мысли о побеге полагается смерть? Я ведь Лидасу могу сказать…

— Да, лучше сказать, так будет честнее… — Айна легко угадала, на что он намекает, но не оттолкнула его от себя, как сделала бы это раньше, наоборот, сдавив пальцами локти, притянула к себе ещё ближе, зашептала, глядя в глаза:

— Честнее, говоришь! Честность тут не при чём. Эта честность тебе боком выйдет. Тебя казнят, — не меня! Мне одно грозит — развод! Но для меня это не наказание. Ты не знаешь, что это такое — терпеть рядом с собой человека, которого не любишь…

А Лидас всё равно узнает. Рано или поздно, но узнает. Я могу сказать ему, если хочешь. Хочешь? И тебя казнят! Распнут на стене! Хочешь такой смерти? — Варвар промолчал, только в линии его губ появилась незаметная раньше жёсткость.