Рифмовщик

— Да, я ухожу, — нерешительно ответил юноша. — Ньюка победил нас обоих. Сила не в справедливости, а в… — он не знал, каким словом закончить эту фразу, и добавил: — Сила в дяде, в сильном дяде. Вся сила — в страхе перед дядями, — и он вышел из кабинета.

«Да, веселенькая жизнь наступила, — подумал Крео, — когда такие молодцы в такие игры играют! А как правдоподобно! “Актеры” высокого полета подросли за спинами генералов и солидных дядей. А я-то хорош — литератор, разнервничался…» — и он добавил пару нехороших словечек, из-за которых в его журнале развернулась бурная полемика: стоит ли их употреблять в литературных произведениях?

Впереди был целый рабочий день в текущих делах и заботах. Уже ближе к обеду его соединили с дядей племянника.

— Але, я вас слушаю, — произнес он в трубку.

Уверенный и суховатый голос пробасил:

— На вас жалуются. Один из ваших авторов вчера в интервью заявил: дело генерала замнут, и правды мы не узнаем. Это неправильно. Вы, я надеюсь, правильно меня понимаете.

Крео даже не успел вставить слово, как разговор прекратился. Некоторое время он неподвижно сидел за столом.

«Вот и твори здесь! — подумал он. — Ну что они лезут, куда не надо? Пиши себе рассказики, романчики! Какое тебе дело до нашей тонкой политики?»

Он постучал ладонью по столу, как будто хотел укрепиться в своих намерениях, и набрал номер этого идиота-автора.

Грубый развязный голос протрубил:

— О! Дружище Крео… тебя, — именно этот автор «славился» ненормативной лексикой. — Давненько… тебя не слышал…

Крео сугубо формально и крайне вежливо поздоровался и, не обращая внимания на попытки прервать себя, спокойно произнес:

— Наше издательство и журнал всегда дорожили своей репутацией — репутацией высокохудожественного издания, не терпящего пошлости и лжи. Честное отношение к нашему литературному труду является нашим кредо.

— Крео, голуба ты… наша. Мы тебя так любим, ты что, заболел… что ли? — голос в трубке несколько смягчился. Абонент ждал ответа.

— Нет, я в порядке, — ответил Крео. — А вот у вас проблема.

— Проблема? Да иди ты… Если ты опять о моем лексиконе, так это… народное. Народ так говорит. А мы… с народом.

— Я не об этом, — ответил Крео. — Вы позволили себе комментировать дело генерала и исказили действительность. Это недопустимо.

В трубке некоторое время раздавалось смачное сопение, а затем баритон объявил:

— Ты, голуба… угрожаешь мне? Мне — народнику? Вы что… — он вставил более-менее приличное слово, — офинигели? Тетку невинную хотят засудить, а педерастов выгородить?

— Суда еще не было, — ответил Крео. — Я бы на вашем месте воздержался от комментариев, если, конечно, хотите продолжить сотрудничать с нами.

— Вона вы как? — собеседник перешел на «вы». — Сочувствуете этим неформалам? — говорящий, видимо, хотел вставить крепкое словцо, но воздержался и продолжил: — Я вас понял. Вы, вы… — он, похоже, готов был смачно обругать Крео, но не решился и закончил разговор простой фразой: — Я подумаю над вашим предложением.

Крео, положив трубку, вслух выругался в адрес этого народника, дяди и вообще своей роли в этой истории. Он встал, прошелся до двери и обратно, подумал: «Юсте сейчас тоже несладко», — и занялся разборкой накопившихся бумаг.

* * *

Когда она вошла в проходную и предъявила охране свое удостоверение, солнце уже поднялось над вершинами деревьев старинного парка, окружавшего несколько строений госпиталя. Общий вид разноэтажных зданий, расположенных в парковой зоне, скорее походил на элитное жильё в старинном стиле, нежели на госпитальный комплекс. Мощеные дорожки удобно соединяли здания и, изгибаясь, уходили в темные аллеи. То тут, то там на клумбах и ухоженном газонном пространстве яркими шапками виднелись последние осенние цветы. На старых кленах еще кое-где держались желто-красные листья. Березы, увешанные мелкими желтыми листочками, красовались в солнечных лучах. Вся осенняя красота сверкала капельками растаявшего к утру ночного инея, и только в темных, тенистых местах еще можно было заметить ярко-белую бахрому, оставшуюся от легкого морозца.

Юста прошла от ворот по главной аллее к самому большому пятиэтажному зданию. Несмотря на предстоящие заботы и тревоги последнего дня расследования, она любовалась этим осенним великолепием, когда холодный прозрачный воздух приятно бодрит, а разноцветные краски в лучах чистого солнца радуют глаз и поднимают настроение, несмотря на ожидание долгой и холодной зимы.

Главный корпус госпиталя, где генерал закончил свой жизненный путь, живописно проглядывал сквозь высокие стройные ели и желтые клены. Юста, созерцая это осеннее роскошество, решила обойти всё здание и еще раз осмотреть место, где нашли тело генерала. Осторожно пробираясь по отмостке у цоколя здания, она завернула за угол и подошла к той клумбе, на которую упал генерал. Всё цветочное убранство привели в порядок. Низкая чугунная ограда была свежевыкрашена. Практически уже ничто не напоминало о трагедии.