Рифмовщик

«Чудная песня, — думает паря. — Кому это девки так распелись?» — Голову из моха приподнял, глаза маленько потер: мать чесная — девки голые по кочкам прыгают, под песню свою вроде как пляшут. А какая-то чудища косматая с корзинами вокруг копошится, ягоды собирает, да так скоренько работает, что ягоды так и сыплются в те корзины. Смотрит — а уж корзины почти полные. А чудища в его сторону рожу-то свою поворотила, ягоды собирать бросила и на парнишку пошла. Он с силой собрался, от кочки оторвался и бежать что есть мочи. Несколько пробёг, да и в тину провалился, по пояс завяз. Ползет, из сил выбивается. Обернулся — тихо вокруг. Солнце садится, уж кромкой мелколесье на краю болота зацепило. Ни девок, ни чудища. Лег он в изнемоге — так в трясине и пролежал до следующего дня. Спасся, значит, от смерти убиения на болоте. Ну, вот и конец сказу моему, — добавил дед.

— Как конец? — затараторили подружки. — А что дальше-то с ними было? Расскажи, дедуля, пожалуйста?

— Дальше-то всё просто было, — ответил дед. — Девок этих отправили к дальним родственникам в деревню верст за тридцать отсюда будет. Парнишка выправился. Здоровье поправил, работал как все, только седина никуда не делась. Его парни иногда лунем звали, да он не обижался. А деревня вся решила на то болото более не ходить, и долго не ходили, пока случай не забылся.

* * *

— А вот здесь наш шалашик был, — Юста указала на полянку меж двух яблонь. — Одичало всё, — добавила она, срывая яблоко. Откусила небольшой кусочек. Горько-сладковатая мякоть на вкус была неприятна. — Одичал сад, — повторила она.

Крео в знак согласия кивнул головой:

— Всё дичает, если не ухаживать.

— Некому ухаживать, — вздохнула Юста. — Нет деревни, одни камни от фундаментов остались. Лешие и черти ушли, а за ними и люди.

— Это как в сказке? — удивился Крео.

— Дедуля мой говорил, что нечистая сила от электричества ушла, а теперь вот и людей нет.

— Интересно, — ответил Крео и после паузы добавил: — Не живут люди без сказок и легенд. Не получается так жить. Скучно. Без прошлого скучно. Вот, послушай, — и он прочел:

Туда не надо возвращаться,
Туда, где молодость была.
Нам надо с нею попрощаться —
Сегодня есть у нас дела.

Но что-то тянет нас обратно,

Где слышен смех и громкий плач.
Как будто что-то непонятно
Нам здесь, где мало неудач.

Там каждый день ломают копья,

Бурлят идеи без границ,
Сражаются с врагами в клочья
И не щадят ни тел, ни лиц.

И снова мы туда приходим —

Без прошлого нам здесь не жить.
И мысленно с собой уводим
Всех тех, кому сейчас не быть.

— Да, без прошлого скучно, но с прошлым иногда так грустно, — сказала Юста. — Мне иногда кажется, что молодые грустными не бывают. Всё им смешно. Я себя вспоминаю в том возрасте: всё-таки мы были хоть чуточку не такими.

— Брось ты это сравнивать! — ответил Крео. — Всё повторяется по кругу. Мы по молодости были веселыми — веселуха повсюду была. Так же сейчас и у новых молодых. Вот ты вспоминаешь деда. Так он, я думаю, веселым был даже в возрасте.

— Да, ты прав. Он даже о войне одни курьезы рассказывал, — ответила она.

— Всё движется по кругу. Мы уходим и возвращаемся и бесконечно что-то ищем, находим, и снова теряем, и опять ищем…

Они прошлись по еле заметной тропке посередине бывшей деревенской улицы, ненадолго задерживаясь у тех мест, где когда-то стояли дома. Юста вспоминала деда, соседей, подружку, с которой когда-то бежала вниз к озеру. В полуденную жару они бросались в прохладную воду. Плыли, фыркая, подальше от берега и останавливались на глубине. Работая руками, висели столбиками в прозрачной воде и любовались зеленью леса, вплотную поступившей к зеркалу большого озера.

Он спросил ее:

— О чём ты думаешь?

— О прошлом, — ответила она.

— О прошлом, — повторил он. — Да, о прошлом думать хорошо, но оно уже ушло.

— Да, ушло, — согласилась она.

Некоторое время они шли молча. Тропинка совсем потерялась. Пора было возвращаться.

— Заросло всё, — сказал он.

— Да, — ответила она. — А когда-то жили люди. Шумели, веселились. Теперь тишина и покой. Нет домов, нет людей. Вечный покой.

— Может быть, и вечный, — согласился он и спросил: — Может, назад пойдем?

— Сейчас постоим и пойдем, — ответила она. — Как тихо. Ты слышишь?

— Что? — спросил он.

— Ты слышишь тишину?

— Да, слышу, — ответил он.

— Почитай мне что-нибудь свое, — попросила она.

Он обнял ее за плечи, наклонился к самому уху и тихонько, почти шепотом, прочел: