Рифмуется с радостью

Бытует весьма распространенное заблуждение, что в мире всегда происходит одно и то же: рождаются, женятся, тру­дятся, умирают. Однако даже календарь у разных народов весьма различался: древние египтяне вели летосчисление по династиям фараонов, в каждом из древнегреческих государств были собственные названия лет и месяцев; скажем, Афины присваивали году имя первого архонта, традиция эта перешла и в Рим. Позже греки стали отсчитывать время по олимпиадам, римляне повели хронологию от легендарной даты основания вечного города, а русские крестьяне пользовались руническими календарями, похожими на обыкновенную палку с несколькими скрепленными между собой досками; зарубки на дереве означали фазы Луны, месяцы, недели года, по ним определяли сроки сева, приметы погоды в соответствии с христианскими праздниками. Такие календари копировали, передавали из поколения в поколение, а составляли их, похоже, монахи, во всяком случае, люди ученые, сведущие в астрономии и математике.

Только в XVI веке началась новая эра: весь крещеный мир повел отсчет лет от Рождества Христова. Япония с 1873 и Китай с 1911 г. живут по европейскому календарю, хотя сохраняется и японская система нэнго, применяемая с VII века, согласно которой счет ведется по годам правления императоров; с восхождением на трон императора Акихито в 1989 году началась эпоха Хэйсей. Мусульмане вVIII веке ввели хиджру, установив началом своего летосчисления дату переселения Мухаммеда из Мекки в Медину.

Когда-то жизнь текла гораздо медленнее, в размеренном ритме; поколения не слишком разнились одно от другого и связь не рвалась. Вплоть до эпохи так называемого Просвещения прошлое ничем особенно не отличалось от настоящего: природа человека, события, обстоятельства, мотивы поведения, причинность и случайности виделись постоянными, неизменными и вечными. Средневековое аскетическое мировоззрение провозглашало высшей ценностью жизни бессмертную душу; тело, лишь мимолетная ее оболочка, сгниет в земле; «что можно потерять, того не стоит желать; думай о непреходящем, о сердце! стремись к небесам!» – пел поэт XII века.

Человек, религия и культура исходили из единой христианской системы ценностей: вера была внутренним содержанием и опорой, вера связывала человека с Богом и со всем, его окружающим. Звон колоколов возносил все преходящее в сферу порядка и ясности, информацию черпали не из газет, а из поучений странствующих проповедников. Церковь руководила всей жизнью, от крещения до отпевания, и учила дове­рять Провидению; важные события, такие как рождение, брак, смерть, благодаря церковным таинствам достигали блеска мистерии. Над повседневными заботами и трудами всегда сиял свет Истины, наполняя любой поступок высшим смыслом: неурожай – наказание за грехи, удача – милость Господня, голод, холод, унижение терпели, зная, что земное страдание производит вечную славу[32], всё было по­нятно, логически объяснимо, наполнено смыслом и потому не страшно.

Экономическая деятельность связыва­лась с моральной целью, низменная жажда материальных выгод единодушно осуждалась как безнравственная, поскольку жадность считалась смертным грехом. Непроницаемые сословные перегородки огра­ничивали зависть, честолюбие, накопительство; работали ровно столько, сколько требовалось, чтоб прокормить семью; тот, кто решился бы нарушить это правило, обрекался безусловному общественному осуждению.

Ремесленники – кузнецы, строители, кожевники, гончары, оружейники, ткачи, кружевницы, белошвейки – объединялись насущным, повседневным делом, профессия оправдывала жизнь, мастерство возносило его обладателя к уважению наравне с врачами, музыкантами, учителями. Мастером мог стать только тот, кто прошел весь путь, длившийся от трех до семи лет, начиная от мальчика, через статус ученика и подмастерья. За небрежность и брак в работе отрешали от места, высоко держа марку цеха. Профессиональное братство укреплялось семейными связями, заботой о заболевших товарищах, сирот брали на общее попечение. Нравственные законы почитались непреложными: какой-нибудь злой поступок мог повлечь за собой исключение из артели. Возраст несомненно придавал человеку вес, поскольку мастерство обретается с годами и опытом. Дети далеко от отца своего не уходили, наследовали ремесло; иногда одним ремеслом занимались целые сёла и волости, скажем, в Износках под Калугой выделывали замечательный хром (кожу) для обуви, Кимры славились сапожниками, Тула самоварщиками и оружейниками, Иваново-Вознесенск ткачами, а Талдом пастухами. Именно эмпирические знания простых ремесленников порой приводили к великим открытиям.