Рифтеры (Сборник)

– Это – не противоядие, – сказала Лори, словно подготавливая Таку к неизбежному разочарованию.

Та вывела данные о новой последовательности.

– Да, вижу, – сказала она, качая головой. – Но это и не наш таинственный микроб.

– Серьезно? – Лори, похоже, сильно удивилась. – Ты так быстро определила, за пять секунд?

– Ваш код – это практически копия Бетагемота.

– Это не так, – уверил ее Кен.

– Тогда какой-то новый штамм. Мне надо просмот­реть всю последовательность для верности, но я даже по виду вижу, что это РНК-микроб.

– А биозоль нет?

– Я не знаю, что это такое. Это какая-то нуклеино­вая кислота, но у сахара тут четырехуглеродное кольцо. Я такого никогда не видела, и в базе данных Мири ни­чего нет. Придется все делать с нуля.

Кен и Лори обменялись взглядами, они сейчас столько говорили друг другу, но не Уэллетт.

– Не дай нам себя остановить, – сказал Лабин.

Мири могла идентифицировать известные заболева­ния и лечить те, от которых было лекарство. При этом она умела генерировать случайные варианты обычных целевых антибиотиков и прописывать схемы лечения, которые опережали способности обычных микробов к контрмерам. Мири сращивала сломанные кости, выреза­ла опухоли и лечила все виды физических травм. Когда дело касалось Бетагемота, она превращалась в паллиатив­ный центр на колесах, но даже так лучше, чем ничего. В целом, передвижной лазарет был чудом современной медицинской технологии, но лишь полевым госпиталем, а не исследовательской лабораторией. Он мог секвени- ровать новые геномы, если знал матрицу, но создавали его не для этого.

Геномы, базирующиеся на неизвестной матрице, пред­ставляли собой проблему совсем иного рода. Этот микроб не имел ничего общего ни с ДНК, ни с РНК – даже с примитивным, едва сворачивающимся в спираль вариан­том РНК, от которого зависел Бетагемот. Рикеттс привез что-то совсем иное, и база данных Мири не предназна­чалась для работы с чем-то подобным...

Таке было наплевать. Она все равно заставила ма­шину работать.

Уэллетт довольно легко нашла матрицу, стоило ей выйти за пределы обычных процедур секвенирования. Та лежала в пыльном углу биомедицинской энциклопедии: ТНК – треозонуютеиновая кислота, впервые синтезиро­ванная в начале века. Обычные основания закреплены на треозной сахаро-фосфатной основе, с фосфодиэфирными связями, соединяющими нуклеотиды. В некоторых ранних теоретических работах высказывались предположения, что она могла иметь большое значение, когда жизнь только зарождалась, но все благополучно позабыли об ней по­сле того, как марсианская панспермия[107] одержала победу.

Новая матрица означала новые гены. Стандартная база данных оказалась практически бесполезной. Расшифров­ка новых последовательностей с помощью инструмента­рия Мири походила на рытье туннеля чайной ложкой: сделать-то можно, но надо иметь чертовски сильное же­лание. К счастью, желание Таки было сильным как ни­когда. Она копала, понимая, что нужно лишь время да парочка неизбежных заходов в тупик.

Слишком много времени. Слишком много тупиков. И больше всего раздражало то, что Така уже знала от­вет. Знала его еще до того, как начала работу. Каждый кропотливый, трудоемкий, скучный тест убеждал ее в правильности гипотезы. Каждая электрофоретическая группа, каждая виртуальная клякса, каждая полимераз- ная цепная реакция – все эти случайные бессистемные методики, которые Уэллетт нанизывала друг на друга час за часом, – все они неумолимо и бесстрастно указывали на один и тот же прекрасный ответ.

Не просто прекрасный – восхитительный. Спустя три дня, устав от бесконечных перепроверок и повторений, она решила остановиться на полученных результатах. Она представила свои выводы около полудня в бухте с угрем, выбрав ее за уединенность и готовый источник электро­питания.

– Это не модицификация, – сказала она рифтерам. Одинокая мокрая чайка осторожно ковыляла среди кам­ней. – Это полностью искусственный микроорганизм, созданный с нуля с одной задачей – побороть Бетагемот на его собственной территории. Его матрица основана на ТНК, что довольно примитивно, но он также использует небольшой отрезок РНК так, как Бетагемот никогда не делал, – а это уже продвинутая способность, эукариотическая. Он использует пролин для катализа. Единственную аминокислоту, выполняющую работу целого фермента, – вы хоть представляете себе, сколько пространства при этом экономится?..

Нет. Они не представляли. Пустые взгляды говорили об этом довольно красноречиво.

Така перешла к сути:

– В общем, друзья мои, вывод такой: если этого па­ренька бросить в культуру с Бетагемотом, он не оставит ему ни единого шанса.

– В культуру... – как бы про себя повторил Кен.

– Нет причин думать, что в естественных услови­ях он поведет себя иначе. Помните, его спроектировали так, чтобы он мог выжить в этом мире; по плану они, очевидно, хотят вбросить его сюда в аэрозольной форме и предоставить ему полную свободу.

Кен хмыкнул, просматривая на дисплее результаты Таки:

– А что это?

– Это? Ах да, это полиплоид.

– Полиплоид? – переспросила Лори.