Рига. Ближний Запад, или Правда и мифы о русской Европе

С западными-то киношниками понятно: они, как легко догадаться, оценили в Риге вовсе не то, за что любили ее киношники советские. Кристофер Холл, продюсер триллера на русскую тему «Архангел» (Archangel, 2005, BBC) с Дэниелом Крэйгом, отдельные сцены которого снимались в латвийской столице, нахваливал ее за обилие всего советского. Но и современные режиссеры-россияне открыли потенциал тех рижских кварталов, которые раньше помышлять не могли о кинокарьере. Московский форштадт, десятилетиями известный как самый бандитский и неприглядный район города, стал популярной съемочной площадкой: его старые, затрапезные, не столько даже советские, сколько обобщенно-российские уголки вполне подошли для сериалов – как ретро, так и современных. Причем сериалов именно из российской жизни. Хотя универсализм Риги таков, что в одних и тех же фильмах она может быть и Европой, и Россией. Так, в сериале «Отстегните ремни» с Маратом Башаровым (2012) Москачка сыграла безымянный российский город, Кипсала с ее современной архитектурой – Голландию.

Но и тут Рига не может уйти от свой судьбы: она снова задействована в любых ролях, кроме самой себя (за нечастым исключением). Собственного кино в Латвии снимается мало, сколько-нибудь широкой известности в мире оно не получает, зато режиссеры-иностранцы в здешней столице видят что угодно. Американцы, снявшие в Риге фильм «Храброе сердце Ирены Сендлер» (2009; о реальной польской антифашистке, спасавшей еврейских детей), увидели в ней оккупированную Варшаву. Авторы «Неопалимой купины» (2015), российской экранизации рассказа Бориса Васильева, – послевоенный городок в Смоленской области.

Но вершиной экзотики в своей кинокарьере Латвия достигла в японских (!) сериалах. В «Облаке над склоном» она изображала Манчжурию времен русско-японской войны, в сериале «Сакура Яэ» – Пенсильванию 1863 года (на военном полигоне в Адажи в 2012-м снимали битву при Геттисберге – решающее сражение американской гражданской войны). Так что не исключено, что когда-нибудь к нам на экскурсии будут приезжать и японские синефилы.

Глава 8. Кухня (латышская) и рынок (рижский)

Бедная еда для богатых едоков

Среди не часто замечаемых со стороны различий между прибалтийскими странами – различия в национальной кухне. Гастрономический турист точно не уедет обиженным из Литвы, счастливо соединившей самые разные восточноевропейские кулинарные традиции, но может испытать разочарование в Латвии и Эстонии.

Если учить географию на обеденном столе, то становится ясно, что Восточная Европа с ее обильными, вкуснейшими, хотя и не диетическими застольями заканчивается на едва заметной для путешественника литовско-латвийской границе. «Срединная» балтийская страна по полному праву принадлежит Европе Северной – которая, не будучи в силах поразить гостя богатством кулинарных традиций, упирает зачастую на их необычность. Правда, такой экзотики, как в Скандинавии, где я едал и тухлую акулу, и жареного кита, в Латвии не сыщешь – но какой-нибудь копченый бобер в меню здешних ресторанов встречается. Вот только к настоящей латышской кухне он имеет мало отношения.

Национальная кулинария – отражение и национальной истории, и национального характера. На столе у народа, чтущего свое крестьянское прошлое и фольклорные традиции, – пища простая, деревенская (или, скорее, применительно к здешним реалиям, хуторская). Как-то крупная латвийская сеть супермаркетов провела опрос на тему «самых латышских продуктов». Победили ржаной хлеб, серый горох и тминный сыр (тот самый, который едят на Лиго). Куда уж проще.

Простонародность здешней кухни – на грани курьеза. Гастрономическим символом Латвии считается тот самый серый горох: вареный, с жареным луком и копченостями. Запивают его кефиром. Кто-то данным блюдом гордится как истинно латвийским, незаемным и неповторимым. Кто-то приводит его в качестве уничижительного примера бедности и неизысканности здешней кулинарии. Серый горох бывает довольно вкусен – но усладой утонченного гурмана его точно не назовешь.

То же с хлебным супом, считающимся типичным латышским блюдом, хотя его аналоги готовят финны и скандинавы. Название этого холодного десерта настораживает, рецепт (размоченный и размельченный ржаной хлеб с сухофруктами и корицей) озадачивает, вид (коричневая кашица с белой нашлепкой из взбитых сливок) смущает. Имеются у хлебного супа свои поклонники, даже и среди моих знакомых, – но проходит он все-таки скорее по разделу этнографических диковин, нежели кулинарных жемчужин.