Рихард Феникс. Море. Книга 3

Нолан вспомнил историю своего отца, больше похожую на сказку. Там было о маленькой девочке в черепе змеи, надетом на голову, и малышка утверждала, что он принадлежал её отцу. Могла ли она также быть метисом? Возможно. Но это сейчас неважно.

— А с другими Детьми богов?

— Это как повезёт, — умелец задумался, покусывая кончик шейного платка, — нам такие не встречались. Но вот живьём я видел одного…

— Есть, что добавить по существу? — нетерпеливо перебил Урмё.

— Не особо. Вторая имеет несколько сломанных рёбер и пальцев, трещин в больших костях. Довольно бурная жизнь была у тебя, да, красавица? — Умелец потёрся носом о височную кость черепушки, беспокойные пальцы трогали глазницы и сколы, пересчитывали зубы на верхней челюсти.

Нолану стало противно. Он толкнул локтем Урмё. Детективы попрощались и вышли.

Вечерний город пахнул свежестью. Мужчины направились в серую цитадель казначейства в соседнем квартале. Десять двоек стражи в боевом облачении свободно пропустили их, завидев значки детективов.

— Что ты хочешь найти?

— Пока и сам не знаю. Крупные поступления от Фениксов Лагенфорду. Маурицио намекнул на это. Период — от года до четырнадцати.

— Почему? — спросил Нолан, оглядывая бесконечные стеллажи с книгами.

— Фениксы не стали жить лучше от денег, вырученных за Эннику, если я правильно понимаю. Да и в Лагенфорде всё по-старому. Деревня давно хотела присоединиться к нам, но взяли только сейчас. Почему? Между прочим, дружки Маджера, с которыми он насиловал Эннику, а затем продали её Нгуэну за непомерную сумму, тоже не утопали в роскоши. Я проверил их счета. Оба из долгов не вылезали.

— Думаешь, им не перепало ничего? — с сомнением спросил Нолан. Воспоминания Маджера не показали ни получения денег, ни их раздела, только трёпку от отца. Урмё пожал плечами. И мужчины приступили к поискам.

Уже в ночи, зевая и массируя веки, оба вновь очутились на улице.

— Ты был прав, — признал Нолан.

— Не совсем, — буркнул Урмё. — Деньги поступали от Гурджега ежегодно по восемьдесят пять тысяч галтуров на протяжении двенадцати лет. Итого двадцать тысяч переплаты. Всё, что взяли из города, ему же вернули. Вопрос: почему не поделились с друзьями, и кто собрал деньги для Гурджега? Ведь если я правильно понимаю… — Урмё остановился, потёр виски. Плечи были опущены, спина ссутулена. Старший детектив был измотан. Он взглянул на Нолана и признался: — Кажется, я ничего уже не понимаю. Нам нужно двигаться дальше, а мы лишь копаем вглубь.

— Продолжим завтра, — Феникс ободряюще коснулся плеча друга. И они пошли домой.

* * *

Вчерашние воспоминания промелькнули в памяти, и Феникс укорил себя за брезгливость, ведь умелец мог ещё кое-что рассказать, да, не по делу, но, возможно, содержащее некие косвенные зацепки. А детективы не стали слушать. Сбежали. Нолан выбросил это из головы и, насвистывая надоевшую песенку: «Если хочешь подружиться с принцем с дальних берегов, ткни ему ножом под рёбра. Раз и два, и друг готов!», — спустился в кухню. Посреди неё замер с раскрытой газетой Урмё. Он поднял на вошедшего испуганный, затравленный взгляд, просипел:

— О, ты проснулся, мой драгоценный друг! Доброе утро.

Руки его дёрнулись, дрогнули желтоватые листы, и мужчина резко убрал газету за спину, попятился. Феникс вгляделся в Урмё, тот был не похож на себя. Что могло его так напугать?

— Что ты прячешь? — мягко произнёс Нолан, осторожно ступая к другу.

Тот замотал головой. Послышался шелест сминаемых страниц.

— Что? Ничего я не прячу, — неубедительно ответил он.

Нолан протянул руку. Дурацкая привязчивая песенка снаружи била набатом по ушам.

— Покажи, — стиснув зубы, попросил Феникс.

Урмё упрямо взглянул на него снизу вверх и шагнул навстречу. Трясущиеся руки развернули газету.

— Ты не волнуйся только. Присядь.

Сердце Нолана ухнуло в пятки. Ноги подкосились. Стул, оказавшийся рядом, хрустнул от внезапно опустившегося на него тела. Жёлтые страницы пестрели новостями, объявлениями, афишами и оттисками крошечных гравюр разных мануфактур. На предпоследней странице, отданной на растерзание сплетням и безадресным письмам, Нолан увидел несколько строк: «В ночлежку, улица Ястреба, дом 3, комната 6. Рихард на корабле Прэстана. Я на корабле Радонас. Не ждите. Буду там. Передайте дяде Симону: я не справился. Тавир».

Мир покачнулся и померк. Когда Нолан вновь открыл глаза, то вновь и вновь перечитал крошечное послание. И песенка, казавшаяся весёлой, заскребла зазубренным ножом в голове. Все знали. Все смеялись. Рихард больше не здесь. Заморский принц увёз его.

— Я — в Макавари! — Нолан вскочил, пошатнулся, пол ушёл из-под ног.

«Ри, мой Ри! Его забрали! Я должен его вернуть! Плевать на всё! Я вытрясу у них душу за Ри!»

— Стой! — Урмё бросился вслед другу, а тот на заплетающихся ногах ковылял к двери, цепляясь за стены.

— В этот раз я не буду извиняться, — прорычал Нолан. — Тебе меня не понять!

Урмё схватил его за руку. Нолан стряхнул его. Без раздумий выпустил паутину, тяжёлую, чёрную. Друг вновь подскочил, кривя рот, жалобно заглядывая в глаза.