Рихард Феникс. Остров. Книга 2

Он вспомнил, как Лукреция снимала с него мерки, чтобы сшить куртку, но не ожидал, что получится так. Будто две куртки одна поверх другой. Нижняя, с синим подкладом, из очень мягкой чёрной кожи была чуть ниже бёдер, высокий воротник щекотал кончик носа, длинные рукава плотно облегали ладонь, закрывая пальцы снаружи. Пришлось ещё повозиться, чтобы попасть большими пальцами в специальные отверстия. По краям змеилась серебряная вышивка. Верхняя же часть из грубой кожи была короткой: и рукава выше локтей, и низ с ремнями и массивными пряжками до пояса. Лишь капюшон, большой и низкий, с бархатной окантовкой, будто старался восполнить куцость куртки. На плечах нашиты по пять шипов, и ещё по десять, но мельче, на рукавах. Рихард потрогал — мягкие, из ткани, — интересно, зачем они? Вместительные карманы, крепкие пуговицы, обшитые петли. Сумка, так и болтающаяся через голову, пришлась как раз под туго затянутые ремни, совершенно не мешая.

— Ты это шила всю ночь?

— Да. Как тебе? Не нравится?

— Не знаю, непривычно.

Рихард вытянул руку, почувствовал, что ткань чуть провисла, уже успел себя обругать, что порвал обновку, как Лукреция его успокоила:

— Это на вырост. Как до меня дорастёшь, так можно её уже куда-нибудь деть. А дорастёшь, думаю, очень скоро. Ты… Так взросло выглядишь, когда серьёзный.

— Спасибо, — смущённо проговорил Рихард, закатывая рукава.

Он понемногу привыкал к одеянию, ощупывал, то снимая, то надевая капюшон, который тяжёлым покрывалом ложился на плечи. Мальчик закружился, заглядывая себе за спину, поднял голову, встретился взглядом с Лукрецией, и она тут же отвела глаза. Феникс не выдержал, резко приблизился.

— Что-то случилось?

— Всё хорошо. Немного отойди. Хочу посмотреть, как она на тебе сидит.

Но стоило ему вновь вернуться на нос, как девушка внезапно опустилась на левое колено. На правом лежала рука с чародейской маской. Неожиданно певуче и торжественно, Лукреция заговорила:

— Добрый мой друг, позвольте отныне вас звать повелителем!

Тысячи тысяч шагов мы пройдём,

Будем мы вместе и ночью, и днём,

Свет солнца, луны станут нам путеводными нитями.

Клянусь я на вашей быть стороне!

Я стану поддержкой вам и опорой,

От вас, о, великий, я не отвернусь!

Судьба забалует, истреплет — и пусть,

Ведь будем идти одной мы дорогою,

Я — ваша голубка. И вы — мой герой.

Когда последние слова унёс ветер, Лукреция протянула к Рихарду левую руку. «Помочь подняться?» — мельком подумал он, подходя. Но, нет. Едва ладони соединились, мягкие губы коснулись тыльной стороны.

— Что это, как это, зачем? — опешил Рихард.

— Такая же курта была у короля в спектакля «Иллона — белая голубка короля Эхварда». Видел его? — уже обычным, без драматизма, голосом увильнула от ответа Лукреция и поднялась. Она смотрела в пол, рука её в руке Рихарда дрожала.

— Нет. А что в нём?

Будто решившись, девушка резко выдохнула, отстранилась и надела маску. «Будто спряталась», — с досадой подумал Феникс. Чародейка рассказала:

— Это очень старый спектакль. Его написали на той стороне реки Разлучинки. Он стал очень известным, и каждая, уважающая себя труппа хотя бы раз его показывала. А сюжет там такой: жил-был король, которого звали Кровавый Эхвард-Завоеватель, потому что подчинил он себе множество земель и людей. Когда наскучило ему воевать, он затосковал и принялся давать балы, разъезжать по своим территориям, охотиться. И вот однажды на охоте король Эхвард отбил из когтей коршуна белую голубку. Сжалился над ней, отвёз в свой замок посреди поля алых цветов, выходил, выкормил, залечил её раны. Как только голубка смогла летать, обернулась она прекрасной девой и в знак благодарности принесла королю клятву верности. Тот стих — её клятва. Я всегда мечтала сыграть Иллону, так звали деву-голубку. Но дядюшка поставил этот спектакль лишь единожды, когда я была маленькой. Представь, я играла там пажа короля. Ну не унизительно ли?

— Может, однажды ещё получится сыграть главную роль? — пряча глаза, спросил Рихард.

От выходки девушки его щёки всё ещё пылали, а сердце стучало так быстро, что шумело в ушах.

— Может быть. — Лукреция передёрнула плечами. — Хотя я бы, наверное, переписала финал. Тот мне не нравится вовсе.

— Почему?