Рихард Штраус. Последний романтик

«Относительно доктора Рихарда Штрауса.

Секретно.

Композитор доктор Рихард Штраус и его жена живут в Гармише в вилле из 19 комнат. Кроме того, там есть домик для сторожа – две комнаты с кухней и уборной. Доктор Штраус упорно игнорирует все требования о предоставлении приюта беженцам и тем, кто пострадал при бомбежках. Когда мы ему сказали, что все должны чем-то жертвовать и что солдат на фронте каждый день рискует жизнью, он ответил, что это его не касается: он не посылал солдат на войну. Он даже ответил категорическим отказом на просьбу крейсляйтера предоставить сторожку в распоряжение двух инженеров, работающих на военном заводе. Все это является предметом активного обсуждения в Гармише, и жители деревни выражают естественное недовольство позицией доктора Штрауса. Фюрер, которому сообщили о происходящем, немедленно приказал забрать сторожку у доктора Рихарда Штрауса и разместить там беженцев. Вдобавок Фюрер распорядился, чтобы ответственные лица в партии, которые до этого имели личные отношения с доктором Штраусом, прекратили с ним всякое общение».

Пожалуй, самой примечательной чертой этого документа является то, что, уже терпя поражение в войне, Гитлер уделил время этому пустяковому вопросу и издал соответствующую директиву.

Через шесть месяцев после того, как появился этот документ, Штраусу исполнилось восемьдесят лет. Нацисты были в сомнении: какие почести уместно оказать ему по этому случаю? Они предпочли бы оказать почести Пфитцнеру, которому в том же году исполнялось семьдесят пять лет. К сожалению, ходили слухи, что Гитлер недолюбливает Пфитцнера, который напоминает ему «всем своим поведением раввина-талмудиста». Доктор Шмидт-Рёмер (еще один нацистский деятель культуры с докторской степенью) считал, что со временем личные качества Пфитцнера будут забыты, что его талант наживать врагов потеряет свое значение и его признают «одной из крупнейших фигур нашего времени». [300] Однако что же делать сейчас? Штраус-то уже знаменит.

Юбилей Пфитцнера остался практически незамеченным, а юбилей Штрауса отмечался весьма широко, хотя в основном в Вене. Он сам появился там за дирижерским пультом на концерте, где исполнялись «Тиль» и «Домашняя симфония». Карл Бём поставил по этому случаю «Ариадну» (запись этого спектакля, сделанную по радио, издало Немецкое граммофонное общество). Позднее в том же году (10 сентября) Штраус отпраздновал свою золотую свадьбу. Вскоре после этого все театры в Германии и Австрии были закрыты. Тотальная война достигла своего заключительного пароксизма.

В начале 1945 года бомбардировки разрушили оперные театры в Берлине, Дрездене и Вене. Вот тогда Штраус действительно скорбел и даже плакал. Вот тогда трагедия коснулась его самого. Он написал в Цюрих критику Вилли Шуху: «Может быть, в своем горе и отчаянии мы стали слишком болтливы. Но пожар, уничтоживший Мюнхенский королевский театр, где были впервые поставлены «Тристан» и «Мейстерзингеры», где я впервые, семьдесят три года тому назад, слышал «Вольного стрелка», где мой отец в течение сорока девяти лет был первой валторной… это – величайшая катастрофа в моей жизни; в моем возрасте уже не может быть утешения и не остается надежды». [301] Штраус даже написал вчерне пьесу «Скорбь по Мюнхену», которую он не закончил и темы из которой позднее использовал в своих «Метаморфозах».