Рихард Штраус. Последний романтик

Наряду с достоинствами его ума у него были недостатки характера, которые я уже отметил: в первую очередь, оппортунистический эгоизм, далеко выходящий за пределы самопоглощенности, которая наблюдается у многих композиторов. Хотя в этом плане Вагнер мог бы дать ему сто очков вперед. Когда бомбили Вену, Штраус в основном беспокоился о своих рукописях: он спрашивал Грегора, нашел ли тот безопасное место для оригинальных партитур «Кавалера роз» и «Египетской Елены», где их не могут повредить бомбы. А также просил Грегора, чтобы и все другие его рукописи были надежно спрятаны. Грегор заверил Штрауса, что его партитуры находятся «в самых надежных укрытиях вместе с работами Бетховена и Моцарта».[345]

Он никого не допускал в свой внутренний мир, мало с кем делился радостями и огорчениями. В последние годы жизни он считал, что ближе всех ему был Гофмансталь. Но на самом деле действительность по прошествии времени превратилась в сентиментальное воспоминание.

«Мой единственный Гофмансталь» — стал называть он поэта. «Мне сегодня приснилось, — писал он Грегору, — что я завтракаю в огромном особняке важного лица, но что хозяина со мной нет. Тут вошел Гофмансталь и сказал мне: «У меня для вас есть текст очаровательной одноактной оперы — с нимфами!»[346] Легко понять, что Грегор был не слишком польщен этим письмом.

Можно, конечно, теоретизировать, что дурные черты его характера усугубились в результате огромного успеха, пришедшего к нему в молодые годы. Я уже говорил, что Ромен Роллан наделил чертами Штрауса своего персонажа — композитора Хасслера. В «Жан-Кристофе», написанном до 1910 года, есть место, где он описывает, как слава подействовала на Хасслера. Это — очень точное предсказание, взгляд в зеркало будущего: «Он некритически воспринимал все приходящие ему в голову музыкальные идеи и в глубине души был уверен, что, как бы низко он ни опустился по сравнению со своими лучшими работами, он все равно превосходит всех других музыкантов. И хотя в большинстве случаев это было справедливо, из этого не вытекает, что такое убеждение способствует созданию великих произведений».

Штраус дал нам много. Но мог бы дать еще больше.

Он мог бы дать нам больше, если бы его ум не был отравлен пагубной средой, если бы его характер выработал иммунитет к моральному разложению, постигшему его страну и его народ.

Для почти любой ситуации можно найти цитату из Шекспира. Высказывание Энобарба об Антонии очень подходит к Рихарду Штраусу:

Я вижу: разум смертных — лишь частица
Их счастья, и внешнее паденье
Влечет с собой духовных качеств гибель.[347]