Рихтер и его время. Записки художника

Сейчас уже Вас ждут с минуты на минуту…

26.9.86 Калуга.

Гостиный двор.

Памятник архитектуры XVIII – XIX вв.

Милый Митя!

Спасибо за хорошее, поэтическое письмо… Я еду по направлению к Италии. Позавчера играл в Калуге. Сегодня – Брянск.

Шлю наилучшие пожелания всей семье и целую.

Ваш С. Рихтер.

О радиопередаче (черновик)

Дорогой Святослав Теофилович, только что окончилась передача Вашего концерта (запись по трансляции 7 или 9 мая? 1957 года). Вы знаете, я помню его, этот концерт. Помню именно это исполнение Сонаты Шуберта. Какое воспоминание! Как удивительно было вновь оказаться в этих звуках спустя 30 лет!

Это была пора моей первой влюбленности в гениальную Сонату Шуберта.

Мы с Анной Ивановной сидели рядом, как всегда в 5-м ряду, и оба были совершенно счастливы. Наши локти лежали на одном подлокотнике, и мы легким нажатием то и дело приглашали друг друга разделить эти чудесные переживания.

Помню вторую часть Сонаты, по-моему, вершину всего концерта. И после «Мысли мертвых» Листа и какие-то параллельные пассажи вроде 4-х хроматических гамм, и страшные латинские фортиссимы Dies irae. Вы сильно поднимали кисть, и нам была видна ладонь и где-то сквозь прямые пальцы попавшая в тесноту левая рука. Анна Ивановна шепнула мне, что это далось большим трудом.

А потом полонез, и веера, и воротники, и сияющие глаза. И уж совсем в конце жутковатая рапсодия Листа, что-то опасное, чадящее, что-то почти конокрадское, настоящая цыганщина.

На бис – была любимая пьеса мамы «Серые облака».

Я шел домой и все перекладывал в уме эти шесть простых и печальных нот.

Помню, после Ваших концертов был особый подъем. И начинался он не сразу, а назавтра. Сразу – реальность оглушала. Триумф, овации, знакомые: «Ах, это вы? Вы тоже здесь? Боже, какой пианист!» Но уже ночью, в постели перед самым сном, начиналось настоящее видение концерта. Все вместе, все сразу: звук, мимика, жест теперь составляли единое целостное понятие Шуберт – Лист.

Свою руку, хранившую Ваше пожатие, я подкладывал под затылок, и мне казалось, я получаю еще что-то от Вас…

Спасибо и до свиданья. Ваш Митя.

Милый Митя!

Мне, к сожалению, пришлось спешно уехать, и мы так и не повидались после Рождества. Спасибо Вам еще раз за подарки и верность. Буду в Москве, наверное, только в апреле. Много занимаюсь, а также хожу по Парижу пешком. В музеях пока не побывал из-за недостатка времени.

Желаю Вам и Вашей семье всего самого хорошего.

Целую. С. Рихтер.

Paris. Place de la Republique,

23.04.1992

Выставка 5.10

Дорогой Митя!

К сожалению, не мог Вам раньше написать, т. к. был занят подготовкой к вчерашнему концерту в Большом зале (квинтет Шостаковича).

Ваше приглашение на 28-е сентября я получил, к сожалению, только на следующий день: утром поэтому не смог быть на открытии. Спасибо за него и за каталог.

1-го октября я был на Вашей выставке и хочу Вам написать о моем впечатлении. Во-первых, я Вас поздравляю с достигнутым мастерством, уверенностью и блеском, которые я почувствовал, осматривая выставку.

Насчет графики: я честно скажу, что многое мне было чуждым (может быть, в выборе тем, может быть, в их воплощении). Остались же в памяти «Зонтики на пустом пляже» (предпоследняя внизу, на первой стене). Три работы на третьей стене (перпендикулярной к первой и второй): пейзажи с деревьями, что-то вроде сеток круглых, 3 церкви издали; и между окон «Человек, сидящий на диване».

Работы под впечатлением книги Маркеса я как-то не воспринял…

Из медалей мне больше всего понравились те, которые выставлены в середине зала – по-моему, они благородны и очень вписываются в форму (архитектура, Магнитогорск (кажется) и космические). Гоголь и Шостакович очень интересны.

Из работ Нины Посядо мне понравились: Цветаева, Ф. Толстой, Вивальди и Гендель.

Дорогой Митя, хотел бы, чтобы Вы не опечалились моей критикой и откровенностью.

Еще раз спасибо и передайте сердечный привет Вашей жене.

Целую Вас, Ваш Святослав Рихтер.

Черновик

Дорогой Святослав Теофилович.

Я очень благодарен Вам за откровенное и доброе письмо и за ту готовность, с которой Вы приехали на выставку и потратили на меня время.

Я понимаю, что подробный разбор всего, что я выставил, выраженный мягко, дружески и совершенно откровенно, потребовал немало душевных сил, и я благодарю Вас за такое серьезное и бережное отношение ко мне.

Мне было очень радостно прочесть о том, что Вы почувствовали на выставке мастерство, уверенность и блеск. И я в это поверил, так как Ваше письмо, его содержание и тон исключают всякое недоверие.

Конечно, мне бы хотелось, чтобы все было наоборот. Пусть бы не было ни блеска, ни мастерства, а то, что я делаю, чем живу, оказалось бы более близким для Вас. Ведь Ваше мнение для меня дороже всех остальных вместе взятых.

Что скрывать – я очень огорчен.