Рикошет

— Ты ворчишь, как старый дед… Да что с тобой? Чем она тебе так не нравится? И не так уж она юна, между прочим. Ей двадцать четыре года, ее малыш уже в садик пошел, оттуда бабка его и выкрала.

Ощутив досаду от того, что ей уже столько известно о Жене, он постарался произнести с веселым безразличием:

— Когда ты успела все разнюхать?

— По дороге, конечно, — удивилась Сашка.

У него едва не вырвалось: «Она была тебе интересней, чем Цой?» Но это прозвучало бы глупо…

— Ясно, — только и сказал он.

— Только про то, что она — кинолог, Женя сейчас сказала. Поняла, как нас удивило, что собаки ей доверяют.

— Да уж…

Сашка сочувственно поджала губы:

— Не ревнуй. Меня тоже прямо прошило, когда Бутч к ней кинулся.

— Я заметил.

— Правда? Вот черт… Но Женя говорит: собаки чувствуют таких, как она. Улавливают, что этот человек хорошо понимает их.

— Ты ей веришь?

— Почему — нет? Ой, да ты правда ревнуешь! Хочешь, я скажу ей, чтоб она не приближалась к Монике?

— Глупости, — отрезал Артур. — Не в собаке дело.

— А в ком же тогда? — удивилась Сашка.

Не ответив, он направился к дому.

* * *

Когда птица стучит в окно — это сулит хорошую весть. Невесомая птичка опустилась на почти слившуюся с ночью ветку сосны, растущей напротив. Не спугнуть. Нельзя шевелиться. Женя замерла, вытянув шею, и следила, как крошечное существо бьет длинным хвостиком, попутно быстро склевывая что-то, топорщит то одно крылышко, то другое. Не донесла весть… Или та была не особо-то хорошей? Тогда лучше б и не прилетала. Никто ей не нужен, кроме сына.

Если этот коп, подбивший ей глаз, найдет Ромку, она сделает взамен все, что тот потребует. Но, кажется, эти трое вообразили, будто она в них нуждается… Их ждет разочарование. Крыша над головой — это хорошо. Но Женя была готова обойтись и тем заброшенным домом, где воняло мочой и окурками. Плевать. Какая разница, где перекантоваться, пока не найдется сын?

Так что на благодарность избалованная блондиночка может не рассчитывать. Если б пустила на десять квадратных метров, поделилась единственным матрасом — другое дело… А здесь места до хрена, можно хоть роту разместить.

Хотя странно, конечно, что Сашка вызвалась поселить ее у себя в доме. Обычно богатых на такое не раскрутишь. Эти трое вообще странные… Женя так и не поняла, кем они друг другу приходятся. Артур им точно не отец, но и не чужой вроде. Да плевать! С ними детей не крестить, как говорил ее дед. Царство ему небесное… Если оно есть, конечно.

Раньше верила безоговорочно. А потом посадили Антона… Так глупо влип — по пьяни. Просто стоял рядом с дружками, когда те решили ограбить ларек, но сел как соучастник. Встретились впервые после школы, решили отметить… Теперь будет праздник длиною в два с лишним года.

Ее мир стал рушиться, как в фантастическом кино: матрица жизни исчезала столь стремительно, что Женя не успевала освоиться с переменами. Наутро реальность опять становилась иной.

И все же она упорно цеплялась за рассыпающиеся руины, пыталась восстанавливать — ради своего мальчика. И даже ухитрялась раскрашивать его мир самыми веселыми красками! Крупные детальки конструктора, из которого они возводили новую жизнь, были красными, желтыми, зелеными… Ромка не должен был отбывать срок вместе с отцом. Достаточно того, что ей самой повсюду мерещились решетки.

— Это ты виновата! — кричала свекровь в трубку. — Из-за тебя Антон застрял в этой сраной Сибири! Уехал бы со мной в Москву, ничего не случилось бы.

«Он сам не хотел ехать с вами. Он любит меня» — надо было хоть раз произнести это вслух, но Женя жалела его мать. Представляла, как эта женщина, преуспевшая в бизнесе, лезет на стены в своем просторном доме, гулком от одиночества, и понимала, что ей куда хуже… У Жени оставался Ромка.

А вот когда пропал и сын, все осыпалось в одно мгновенье и окончательно. Голос воспитательницы, позвонившей ей в клуб служебного собаководства, где Женя работала, срывался от ужаса:

— Я не понимаю… Простите! Он играл в песочнице. Я никуда не уходила! Не понимаю…

Прутья ограды садика были расположены слишком далеко друг от друга, Ромка сам показывал ей, как легко пролезть между ними и оказаться на воле. Это вспомнилось мгновенно… Но разве она не объяснила ему тогда, что так делать нельзя? Из садика можно уходить только с кем-то из семьи…

Вот когда Жене увиделось лицо свекрови, позвавшей внука с той стороны, где напротив песочницы растут густые кусты… Никто и не заметил, как Елена Витальевна там спряталась. Выждала, пока воспитательница, дура такая, уткнется в гаджет, и окликнула Ромку. Все дети бегают по площадке, никто и внимания не обратил, как он отбежал от песочницы.

— Дартса мне! — рявкнула Женя, оборвав разговор с воспитательницей.

Этот доберман был их лучшим нюхачом: если кто и способен взять след и вести его, даже если человек сел в машину, то это Дартс. Пока она мчалась к садику, усадив ищейку рядом с детским креслом, Дартс должен был просто пропитаться изнутри Ромкиным запахом.

И пес не подвел: рванул от ограды именно в тех кустах, которые Женя и представляла, к дороге.