Рикошет

— Я думала, ты сказал, что мы должны начать говорить, — подчеркиваю я. — Ты же знаешь, что это должно быть обоюдно. Мы не можем просто обсуждать мою зависимость, и не говорить о твоей.

В трубке на мучительно долгое мгновение воцаряется тишина, прежде чем он говорит: — Я разговаривал с Райком на днях… Он спросил меня, кто такой Аарон Уэллс.

Твиззлер выскальзывает у меня из рук. Я чувствую, что Ло пытается сменить тему, и это вроде как работает, учитывая, что Аарон Уэллс заставляет мой желудок сжиматься. И я планировала никогда не рассказывать Ло о том, что произошло на церемонии открытия Fizzle soda, особенно пока он находится в реабилитационном центре. Я не хотела давать ему повода обратиться к выпивке.

Ло говорит: — Я спросил его, зачем ему это нужно. И он не дал мне прямого ответа — просто сказал что-то о том, как пошел с тобой на семейное мероприятие. И я подумал: «Какого хрена ей вообще понадобилось приводить этого придурка на вечеринку?» А потом я вспомнил твою мать и то, как она подставляла тебя еще до того, как мы начали встречаться.

Он делает паузу.

— Что-то случилось, не так ли? Аарон знает, что я в реабилитационном центре. Наверное, он решил, что сейчас самое подходящее время для расплаты, верно? Ты беззащитна, в то время как я практически заперт здесь.

— Ты не в ловушке, — говорю я.

Я не хочу, чтобы он думал о реабилитации как о тюрьме. Не тогда, когда это помогает ему.

Он стонет, и я представляю, как он осторожно протирает глаза.

— Я хочу быть там с тобой, — говорит он. — Я не хочу, чтобы Райк защищал тебя. Это моя работа, и я планирую делать ее намного лучше, чем до того как…

Он умолкает, и я понимаю остальное: до того, как тебя чуть не изнасиловали. Да, он был слишком пьян, чтобы прийти мне на помощь в ту ночь. К счастью, я избежала этого, но все равно больно думать об этом. С тех пор я стараюсь избегать общественных туалетов и и стараюсь не страдать от страха подвергнуться нападению. Иногда это подкрадывается, и я погружаюсь в себя в большой толпе, но в этом смысле я всегда была немного затворницей.

Хотела бы я ответить я не нуждаюсь в защите. Но это было бы абсолютной ложью. Аарон был агрессивен в ту ночь, и мне действительно нужно было какое-то подкрепление, чтобы помочь мне.

— Райк не защитил меня, — тихо говорю я.

Я открываю рот, чтобы уточнить, но Ло уже делает поспешные выводы.

— Что? — его дыхание становится глубже. — Если он, черт возьми, причинил тебе боль, я…

— Ло, — оборвала я его. — Я просто хотела сказать, что не Райк был тем, кто помог мне… это был твой отец.

В трубке снова повисает тишина.

Я уточняю: — Он увидел, что Аарон доставляет мне неприятности, и пригрозил ему. Это сработало. После этого Аарон оставил меня в покое.

Телефон потрескивает.

— Ло?

Потом я слышу, как он выдыхает.

— Мой отец?

Может быть, мне не следовало ничего упоминать. Ему потребовалось много сил, чтобы уйти от того, кого он любит, кто причинял ему боль. А быть пойманным в ловушку серости Джонатана Хэйла затрудняет его полное вычеркивание. Хотя сейчас для Лорена это было бы лучше всего.

— Да.

Прямо сейчас есть слабый, безнадежный шанс, что он расскажет о своем отце, и я думаю, что он даже не знает, что чувствует к этому человеку. Я бы поговорила с ним об этом, но он закончит разговор еще до того, как я начну подталкивать его. Поэтому я хочу сменить тему, прежде чем он повесит трубку.

— Так что насчет реабилитации? — спрашиваю я. — Ты не можешь увиливать от этого разговора.

Я представляю, как он зажмуривается от знакомого волнения, и он снова раздраженно стонет.

— Ты только что вскружила мне голову и хочешь узнать о реабилитации?

— Да, — говорю я, не отступая. Я должна подтолкнуть его.

Он глубоко вздыхает.

— Я трезв. Я просто подумал, что так долго быть трезвым будет совсем по-другому.

— Что ты имеешь в виду?

— Я был так несчастен пьяным, и я убедил себя, что трезвость будет оборотной стороной несчастья. Наверное, я думал, что трезвость будет на девяносто девять процентов потрясающей. Не пойми меня неправильно, это хорошо. Иногда я могу мыслить яснее и фильтровать какую-нибудь чушь, которую обычно без проблем произносил бы. Но это тоже отстой. Это еще больнее.

Теперь он должен встретиться лицом к лицу с болью. Я переживаю нечто подобное. Все ситуации, которые я бы утопила в сексе и кайфе — это то, с чем мне приходится сталкиваться лицом к лицу. Это трудно, а сдерживать позывы еще труднее.

— Но я не собираюсь возвращаться к тому, что было раньше. Ни для чего-то и ни для кого-то…

— Твой отец? — спрашиваю я, зная, что он имеет в виду кого-то. Джонатан Хэйл забрал трастовый фонд Ло, его наследство и все, что финансово обеспечивало будущее Ло. И все потому, что Ло не вернется в колледж и не будет жить по его немыслимым стандартам.

— Да. Он, — бормочет Ло. — Это любимая тема моего психотерапевта.

Может быть, я смогу облегчить это…

— Ты собираешься поговорить с Джонатаном, когда вернешься?