Рим должен пасть

До самого вечера никаких стычек больше не происходило. Осадные орудия возобновили методичный обстрел крепости, в стенах которой уже зияло несколько брешей. Но то ли для штурма они были еще недостаточны, то ли Памплоний решил вынудить луканов сдаться, а приказа подступить к стенам не пока поступало.

Когда стемнело, манипула Гнея сразу заступила в караул. И Федор, как новоиспеченный тессерарий, получил от Гнея пароль и сообщил его, показав специальную табличку легионерам, стоявшим у ворот. Все четыре входа в лагерь ему пришлось обойти поочередно, а пароль он показывал в присутствии еще двух солдат, называвшихся «товарищами». Делалось это специально, чтобы достичь объективности. Ведь в случае провинности кого-либо из караульных, «товарищи» обязаны были засвидетельствовать вину или ее отсутствие. А наказанием за провинность служило избиение палками до смерти.

«Собачья работа», — думал Федор, обходя караулы. После децимации он отчего-то не сильно радовался своему первому повышению по службе. Да и остальные морпехи находились в подавленном состоянии.

— Это еще что! — неожиданно заявил Квинт, пытавшийся поднять настроение соратникам, вместе с которыми Федор нес караул у преторских ворот. — Вот я слышал историю, как еще в древности, когда наши консулы воевали с горными самнитами, мы опозорились. Вот там было дело.

— Это ты о чем? — удивился Федор. — Расскажи.

Следовало как-то убить время. И Квинт стал рассказывать, опершись о щит и пилум, который держал в руке.

— Мне брат рассказывал, а у них в легионе много баек ходит о консулах. Так вот, давно это случилось, почти сто лет назад, когда мы напали и захватили почти всю Кампанию, отобрав у горных самнитов — все знают кто это такие — отличное место для грабежа. Выход к морю через Кампанию перекрыли, да и двинулись на Неаполь. Богатый, надо сказать, городишко. Горные самниты его сами постоянно грабили.

Сказав это, Квинт сделал паузу и покосился на Федора, но тот промолчал. Он знал о гордых самнитах, считавшихся народом покруче луканов. Маловато, конечно, но знал.

— Ну, в общем, римское войско под началом консула Квинта Публилия Филона осадило Неаполь, в то время как армия другого консула прикрывала осаждающие войска. Мероприятие затянулось на пару лет. А за время блокады наши чиновники подвезли золота и купили аристократов Неаполя. Те прогнали гарнизон самнитов, его защищавший, и сдали город римлянам, заключив с нами союз. Но тут возмутились горные самниты из центрального Самния, и война вспыхнула снова.

Квинт поменял опорную ногу, размял ее немного, облокотился на щит и продолжал рассказ под монотонный грохот каменных ядер, осыпавших крепость даже ночью. Цитадель горела, и хотя луканы тушили пожары изо всех сил, совсем погасить огонь не могли, что давало возможность обслуге орудий прицеливаться даже в темноте.

— Ну, так вот, — снова заговорил Квинт. — Договориться с аристократами горных самнитов не вышло, и консулы двинули туда свои легионы. Тогда армия была похуже нашей приспособлена для борьбы среди этих мерзких скал, да и осадных машин привлекалось поменьше. В общем, биться с самнитами на их территории оказалось трудно. Не то, что с этими луканами.

Квинт махнул в сторону издыхавшей, но еще державшейся крепости.

— Дикие самниты горы знали, как свои пять пальцев. Нападали мелкими отрядами, уничтожали обозы. Да и появился у них тогда толковый вождь — Гавий Понтий, и ему удалось заманить наших консулов в ловушку.

Морпехи затихли, ожидая развязки.

— Он им подсунул обманку, что главные силы самнитов находятся в Апулии, и оба новых консула, Кальвин и Постумий, купились на это. И двинулись из захваченной Кампании в глубь Самния. А недалеко от Кавдия, небольшого городка, войско попало в засаду в узком лесистом ущелье.

Квинт даже крякнул, приготовившись рассказать страшный финал.

— Положение оказалось безвыходным — самниты обложили римлян со всех сторон. Заперли в ущелье, как мы сейчас луканов. Пробиться силой было невозможно, а жратва закончилась. Да и консулы слабаками оказались. Подумали немного, пожалели свои задницы, и заключили от имени Рима позорный мир.[67] Римляне обязались уйти из Самния, уничтожить уже созданные там поселения и не начинать новой войны. Вот так вот.

Бывший рыбак из Бруттия даже сплюнул от досады на землю.

— А еще Гавий Понтий запросил у консулов шестьсот заложников из армейских аристократов, типа Памплония, видно, не верил консулам на слово. И самое хреновое, что самниты напоследок жестоко унизили всех своих врагов. Наше римское войско вынудили сдать оружие. Снять одежду. А затем полураздетые легионеры по одному прошли под игом,[68] осыпаемые градом насмешек стоявших кругом самнитов. И сенату ничего не оставалось, как признать постыдный мир. Но сенат меня не волнует, а вот побежденных легионеров еще и подвергли децимации, когда они вернулись домой. Как манипулу Требониуса. Представляете, сколько там народу прирезали, как жертвенных баранов. Так что, нам еще повезло.

— Да уж, — горько усмехнулся Федор, — повезло.