Рим или смерть

Одно за другим умолкали орудия римлян, и в сумерках только две батареи Лавирона на горе Сан Пьетро ин Монторио еще отвечали редкими залпами на вражеский огонь. В полночь умолкли и они. Все артиллеристы до единого полегли у своих орудий. Лавирона сразил осколок снаряда, попавший ему в голову. Он лежал на траве и угасающими глазами смотрел в черное небо. Когда подбежали санитары, он еще был жив. Последние его слова были: «Не надо, бесполезно… помогите раненым». Он умер по дороге в госпиталь.

Наступил вечер, и, к изумлению французов, весь Рим озарился огнями. Ярко сверкал освещенный плошками купол святого Петра. Там шло торжественное богослужение. 29 июня – день святых Петра и Павла, и римляне, верные традициям, решили его отпраздновать вопреки судьбе и врагу. Горели все фонари, взлетали к небу бенгальские огни и искры от костров. В свете факелов на башне Капитолийского холма развевалось трехцветное итальянское знамя. Но на высоченном холме Марио, захваченном французами, уже трепетали на ветру скрепленные вместе знамена французское и папское.

Орудия молчали – французы готовились к штурму, подтягивали полевые гаубицы, подвозили боеприпасы.

К ночи разразился ливень, дождь шел стеной, заливая костры и гася факелы. В наступившей темноте Гарибальди пробрался к Вашелло и, отозвав Медичи в сторону – вся вилла превратилась в груду камней и щебня, – сказал тихо, чтобы не услышали берсальеры:

– Джакомо, до полуночи отведешь своих к Аврелиевой стене. Иначе французы тебя окончательно отрежут.

– Мы и в окружении еще продержимся!

– Знаю, – прошептал Гарибальди. – Будь твоя воля, ты бы отсюда живым не ушел. Но мне и Риму ты нужен живым. Я только и делаю, что хороню друзей. – Он вытер мокрое от дождя лицо и уже иным, твердым голосом приказал: – Займешь в обороне позицию на шестом бастионе, слева от ворот Сан Панкрацио. Ясно?

– Яснее не бывает, – глухо сказал Медичи.

– Ну, старина, ин бокка аль лупо [Пожелание удачи, равнозначное нашему «Ни пуха, ни пера»].

– Крепа [Ответ на пожелание, соответствующий нашему «К черту»], – ответил Медичи.

После полуночи дождь утих, и в зловещей тишине гарибальдийцам слышно было, как по раскисшей от грязи земле хлюпают сапоги и с громким всплеском падают в мокрую глину связки прутьев. Еще немного – и дорога для французской артиллерии на конной тяге будет готова.

В два часа ночи французская батарея на Монте Марио произвела три выстрела – сигнал к атаке.

Часовые гарибальдийцы дали в ответ залп из карабинов – сигнал тревоги. Прогремела труба, сзывая гарибальдийцев на последний кровавый бой.

Французские егеря получили приказ взять виллу Спада. Они шли в атаку, утопая по колено в черной жиже. Первые упали, сраженные меткими выстрелами, но остальные окружили виллу плотным кольцом. Генерал Молиер велел через парламентера сообщить защитникам виллы: если они сдадутся, он гарантирует всем жизнь.

– Передайте генералу, гарибальдийцы не сдаются, – ответил Лучано Манара. В этот решающий миг он, еще недавно майор королевской пьемонтской армии, готов был сражаться до конца и погибнуть республиканцем и гарибальдийцем.

– Если так, огонь! – приказал Молиер.

И снова на виллу Спада обрушились ядра и бомбы. Нижний, чудом уцелевший этаж заволокло пороховым дымом. У защитников виллы кончились патроны и порох.

– Настал наш смертный час, Аугусто, – обратился Манара к Векки. – Давай обнимемся на прощанье, старина!

– Перестань! Я верю, Гарибальди нас выручит, – ответил Векки, – только бы продержаться еще немного!

Французы снова открыли шквальный огонь из ружей и карабинов.

Векки ранило в руку.

Внезапно огонь стих.

– Совсем от этих снайперов житья не стало, – сказал Манара, помогая Векки бинтовать руку. – Готовятся, видно, к атаке. Взгляну-ка, что эти галльские монахи задумали.

Он подошел к разбитому окну, высунулся наружу, и в тот же миг французский снайпер из карабина пробил ему навылет грудь.

– Я умираю, Аугусто, – падая на пол, прошептал Манара.

Векки подбежал к нему, наклонился – сердце еще билось.

– Скорее, скорее! Отнесите его в госпиталь, – приказал он двум берсальерам.

Но тут грянул новый залп – французы поднялись в атаку.

Защитники виллы огня не открывали – берегли последние патроны для тех, кто появится в воротах. И вдруг с холма донеслась песня. Уже слышны ее слова:

Братья по крови!

Италия восстала,

Шлемом Сципиона

Себя увенчала…

Мы вместе снова,

К битве суровой

Италия зовет.

– Это он, Гарибальди! – вне себя от радости воскликнул Векки.

А песня все ближе. Французские егеря вначале остановились в растерянности, потом залегли в винограднике у виллы. Песня уже рядом, и слышен голос Гарибальди:

– Вперед, друзья, этот бой – последний!