«Рим». Мир сериала

К. Жуков: На самом деле должность консула была нужна Цезарю для легитимации своей власти: у него заканчивались проконсульские полномочия, необходимо было как-то себя узаконить. Если в прошлый раз Цезарь приперся в город с армией, перешел померий в красном плаще и с мечом, то теперь он так сделать не мог. Но должность была только ширмой. Цезарь не слишком ей дорожил и, став консулом, фактически провел в должности 11 дней (кто не знает: консулом человек делался только тогда, когда пересекал померий. Если его выбрали, но он где-то в Африке или в Испании находится, — он никто. А как только приехал в Рим — консул.) Так вот, Цезарь приехал, проконсульствовал 11 дней и свалил.

Д. Пучков: Померий — это граница города.

К. Жуков: Должность диктатора была для него на самом деле суперценной, потому что давала почти абсолютную власть. Его назначили второй раз диктатором в 48 году до н. э. с формулировкой «для ведения войны» (конечно же, против Помпея). И постарался тут конкретно Публий Сервилий Ватия Исаврик.

Второй закон, который предлагает принять Марк Антоний, — закон о государственном трудоустройстве граждан. Марк Антоний долго распинается, что все заняли рабы, а граждане голодают, потому что у них нет работы. Нужно создавать рабочие места. Бизнес должен быть социально ответственным. Я немножко не понял, что конкретно имелось в виду, но это общая риторика популяров, которую сценаристы ловко свели в одно предложение. По-моему, учитывая ограниченные рамки сериала, вполне оправданно.

Да и все эти рассуждения Марка Антония очень нравятся Пулло.

Д. Пучков: Видному политику.

К. Жуков: Точно. Пока шли с работы, Пулло как раз начал о политике рассуждать: «Ты говорил, Цезарь и Марк Антоний негодяи и тираны, а смотри-ка, мужики что обещали, то и делают: о народе ратуют, о народе!» Ворен отвечает, что Антоний ведет дела в компании карлика и проститутки и что приличные люди — да что там приличные люди — даже Гракхи до такого не опускались.

Д. Пучков: Известные подонки.

К. Жуков: Дома у Ворена выясняется, что его дочку Ворену-младшую передумали выдавать за гуртовщика Кретона, даже несмотря на хорошее приданое. Потому что это явный мезальянс.

Д. Пучков: Вот за фак из мезальянс?

К. Жуков: Неравный брак. Как за простолюдина выдавать дочь префекта ветеранов?! Ну нет! Уже приличный жених светит.

Д. Пучков: А не этот, от которого говном пахнет.

К. Жуков: Деньги-то хорошие, но есть вариант партии получше. Ниоба дочку всячески причесывает, стрижет, косички заплетает и говорит, что нужен новый муж, в тринадцать лет ходить холостой неприлично. В самом деле, неприлично: в двенадцать уже выдавали. Она целый год в девках ходит, что это такое?

Д. Пучков: Я тут теряюсь… У них в каком возрасте месячные начинаются? Она же должна быть женщиной, пригодной рожать, нет?

К. Жуков: Фактически старались выдавать замуж, когда месячные уже начались, но официально объявить о браке и в самом деле его заключить можно было и раньше. Двенадцать лет — это был брачный возраст.

Д. Пучков: Неплохо.

К. Жуков: Мальчики в четырнадцать, девочки в двенадцать. Если бы она была простолюдинка — ну, не выдали, что ж тут такого! А тут дочка представителя высшего звена среднего класса, на нее все смотрят. Окружающие начинают задумываться: может, с ней что-нибудь не так или с ее папой? Ниоба об общественном статусе беспокоится. Надо сдавать дочку, а та говорит, что хочет только за Кретона.

Д. Пучков: Кто же ее слушать будет, дуру.

К. Жуков: А в ответ на замечание мамы о том, что ходить в девках неприлично, она говорит: «Ха, кто бы говорил о приличиях-то!»

Д. Пучков: Молодец дочурка.

К. Жуков: Да, все видела. Маму прикрыла от Ворена, который ее бы неминуемо грохнул. В это время Ворен надирается до потери ответственности в компании Пулло. В ходе попойки говорят о бабах, семье, семейной жизни. По итогам распития Пулло пришлось Ворена волочь домой, потому что он, в отличие от Пулло, не привык надираться так страшно.

Наутро состоялось заседание сената. В сенате пустенько — по два человека на трибуну. Так, наверное, намеревались нам показать, что аристократия слиняла из Рима в большом количестве и заседать некому.

Д. Пучков: Ну, такое художественное решение. Хотя 600 человек…

К. Жуков: Даже если бы половина из них разбежалась, толпа бы была преизрядная.

Д. Пучков: Триста.

К. Жуков: Марк Антоний вынуждает Сервилия провести патриотический закон, несмотря на то, что все землевладельцы крайне недовольны, потому что платить придется, а зачем, когда рабы есть. Но Марк Антоний на всех так поглядывает из-под прищуренных век.

Д. Пучков: Со значением на всех поглядывает.