«Рим». Мир сериала

К. Жуков: Говорит: «Стыдись – твой дед в твоем возрасте…» – «Я же еще ребенок!» – «От твоего деда, когда он был еще ребенком, половина рабынь уже родила, а ты что?»

Д. Пучков: Ну пусть бы радовался, что не болт козлиный на пятаки нарубили и жрать заставили. Хотя какая польза от этого – непонятно. Раньше считалось, что если съешь сердце, то сердце крепче будет…

К. Жуков: Подобное подобным – магический принцип. Козел крайне похотлив, и если сожрать его яйца, тоже будешь молодец.

Д. Пучков: Мы как-то попробовали сожрать бараньи яйца – нам не очень понравилось. Может, неправильно готовили.

К. Жуков: Черт его знает. Сырыми нужно было жрать, как там!

Тем временем Луций Ворен организовывает пиршество, чтобы обозначить свое вступление в ранг эксплуататора: он собирается продать рабов, возить галантерею, купить еще рабов и так далее. Ну а для этого нужно сначала забухать, чтобы показать свое уважение богам и соседям. Он жалуется специалистке по корпоративным праздникам – такой толстой бабе, – что за эти деньги в Нарбонне он бы заказал десять пиров, на что баба отвечает, что в Нарбонне улицы не завалены трупами. «Опасности нет», – говорит Ворен. «Да, я помню: в прошлый раз не было опасности, когда Сулла ввел войска. Опасности не было, а дома можно было красить кровью».

Д. Пучков: Одна из лучших фраз в фильме!

К. Жуков: Да-да-да. В разгар подготовки врывается карлик Марка Антония, которого он зовет Катоном (в издевательских целях, конечно же), и приглашает Ворена к Марку Антонию на ковер. Ворен у него спрашивает: «Что, сейчас?» «Нет, после мартовских ид, – говорит карлик. – Пошли быстро!»

Д. Пучков: Тоже шутит, да?

К. Жуков: Да, тонко.

Стоит такой голый и вальяжный Марк Антоний. Сначала я подумал, что его бреют; нет, оказалось его не бреют, а скребком моют.

Д. Пучков: Для помывки намазывались маслом…

К. Жуков: …ароматическим.

Д. Пучков: А потом все это… с отдушками, с присадками скребком удаляли?

К. Жуков: Да.

Д. Пучков: Мытье как таковое… А мыло у них было?

К. Жуков: Было, конечно. Мыло изобрели еще в Древнем Египте в III тысячелетии до н. э. Оно было не кусковое, как сейчас. Кусковое мыло довольно поздно придумали делать, насколько я знаю, примерно в XII–XIV веках уже нашей эры. До этого скорее был гель для душа. Делался из выщелоченной золы, жира и, возможно, каких-то ароматических присадок.

Д. Пучков: Ну как-то странно: если маслом намазаться, то специфически себя ощущаешь. Мы все-таки привыкли жир смывать, а не размазывать.

К. Жуков: Они тоже мылись в банях, но считалось, что скребком гораздо эффективнее очищать тело, чем мочалкой. Железный скребок полукруглого профиля. С тебя все лишнее сдирают.

Д. Пучков: Эпиляция. Я читал, что они всю шерсть с тела старались удалить. А Марк Антоний какой-то шерстяной.

К. Жуков: Я думаю, что актер взбунтовался, сказал: не дам себе сиськи брить!

Д. Пучков: Может быть. Ну, стоит Марк Антоний, цинично развесив достоинство…

К. Жуков: И намекает Ворену, что за дезертирство мог бы его распять. Распять гражданина Рима? Как бы не так! Ворен отбрехивается, что срок он выслужил, клятвы не нарушал (в отличие от Марка Антония). «По эту сторону Рубикона римляне должны быть гражданами, а не солдатами. По закону я мог поступить только так, потому что с самого основания Рима…» – «Вот только не надо про основание – жизнь меняется, жизнь не камень, жизнь вода». А Ворен отвечает: «Тогда я, видимо, утону».

Но Ворена-то позвали не просто так, а чтобы предложить ему стать префектом ветеранов в легионе с зарплатой в 10 тысяч сестерциев. Ворен говорит: «Не надо мне этого вашего всего, буду галантереей торговать». Вот так. На что Марк Антоний отвечает: «В следующий раз я не буду такой добрый». Типа вали.

Атия перед пиром выбирает парики – лиловый, желтый, белый, зеленый… Очень круто все это выглядит. Правда, одета она в какое-то безумное платье в виде рубашки с разрезным воротом – такого не было. Выглядит отвратительно для понимающего человека!

Д. Пучков: Скромнее надо было быть или что?

К. Жуков: Не было таких разрезных штук, она могла носить какую-нибудь домашнюю тунику.

Атия и Сервилия наряжаются. Сервилия плачется, что она за восемь лет отсутствия Цезаря могла немного подурнеть, и у рабыни выясняет, так ли это. Ну а дальше интересно показано: пир в высшем свете и параллельно у Ворена в низшем свете, там какие-то бандиты сидят…

Д. Пучков: Бандиты отличные…

К. Жуков: Эраст Фульман – странное имя, он кто – еврей, немец? Но персонаж хороший. Все побухивают. К Атии является Цезарь в окружении ликтов.

Д. Пучков: Фульман в торговле галантереей понимает гораздо больше, чем Ворен. Он задает Ворену наводящие вопросы и видит, что тот – полный дебил!

К. Жуков: Лох.

Д. Пучков: И испытывает веселое недоумение.