Римаут

– Где ключ? – выдохнул ему в лицо, кажется, сам огонь. У человека не могло быть настолько страшного, пронизанного мукой, но одновременно повелевающего голоса. – Где ключ от этажей дома?

– У меня… Ничего… Кто ты?.. – прошептал Павел.

– Смерть! – ответ прозвучал приговором. Пылающий человек обнял его, прижал к себе. Мгновенно вспыхнула одежда, само тело воском начало плавиться в жутких объятиях. Павел уже не мог кричать – раскаленный воздух давно сжег его горло, испарил глаза. Оба силуэта слились в один, факелом стоявший посреди спальни.

Сожженный неведомым гостем человек уже не видел ничего: ни как падает с постели его жена, закрывая глаза руками, истошно крича что-то и стараясь отползти в сторону, укрыться, спрятаться хоть где-нибудь от этого зрелища. Ни как в спальню вбежала Агата, заслоняясь рукой от нестерпимого жара. Виктор не рискнул зайти, он стоял в дверях и кричал. Только что спавший мирным сном дом переполнен болью, огнем и звуками. От всего этого может лопнуть голова, что и происходит с останками Павла – череп с сухим треском взорвался, из него поднялись клубы пламени и черного сального дыма, как от горящей бочки бензина.

Вы когда-нибудь видели снег? Не те смешные снежинки, что иной раз кружатся над Римаутом под Рождество, делая праздник по-настоящему зимним, а настоящие, никогда не тающие льдины, занесенные белыми сугробами поля, промерзшие насквозь горы?

Вряд ли. А я вот видел. И не просто видел – я жил среди всего этого холодного несчастья долгие годы. Почему-то в этом городке меня считали моряком, это не так. Я работал за полярным кругом, было дело, но никак не был связан с морем. Если кому-то интересно, я был охотником. Там, в Канаде, все по-другому – и траппер до сих пор фигура уважаемая и хорошо оплачиваемая, если конечно действовать в рамках лицензий и разрешений от департамента.

Я слишком много пил? Вот с этим и спорить не стану. Алкоголь прямо-таки создан для меня, а я – для него. Но повторять этот путь не то, что не советую, предостерегаю. Будь это дорогущий американский бурбон или самодельная брага в старом алюминиевом баке – смысл-то один. Вас это разрушит. Сперва начнет обкусывать по краям, как намокший кубик сахара, потом вгрызется глубже, а затем хрустнет вами, сожрет, как и ни было.

Забавная кличка – Маркас. Конечно, с рождения меня звали не так, это уже после всего, что случилось там, на севере, я сделал ее фамилией. Настоящая вам, да и Интерполу ни к чему. Сложно осудить и так мертвого человека, я знаю, но привычка прятаться и менять страны осталась даже здесь, за порогом.

Джонни был моим другом. У нас мало друзей – месяцы в одиночестве, когда рядом только ружье и рюкзак, не способствуют отношениям с людьми. Я и не женился поэтому. Сперва копил деньги, надеясь вернуться в родную Португалию с пачками купюр величиной в небоскреб, потом привык к своей жизни. И своему одиночеству.