Римская империя. Рассказы о повседневной жизни

Дорога Аппия тянулась перед путниками прямая, как стрела, до самого горизонта; такою же прямою тянется она на многие стадии, доходит до самого моря и только там поворачивает на юг. На далекое пространство за городскою стеною разбросаны виллы и загородные дома, окруженные тенистыми садами, а по краям дороги теснятся ряды надгробных памятников, белеющих мрамором и штукатуркою, иногда темных, величественных, как храмы, окруженных темною зеленью траурных кипарисов и лавров.

Дорога Аппия – излюбленное место загородных прогулок. В ясные весенние и осенние дни, когда воздух Кампаньи особенно прозрачен, а краски особенно ярки, да и в летнее время под вечер, как схлынет зной, здесь бывает оживленно, как на главных улицах города. Только в жаркие полуденные часы жизнь замирает. Редко проедет повозка, пройдет усталый путник, старающийся найти хоть какую-нибудь тень около стен, окружающих отдельные помещения и гробницы. И сейчас, хотя прошел уже двенадцатый час[51], было еще пусто. Только впереди Пруденций заметил медленно идущего человека с амфорой на плече. Ноша была, видимо, тяжелая, потому что человек часто останавливался, ставил амфору на землю и отирал пот с лица. Он шел в одной тунике без рукавов, перекинув плащ через плечо. Скоро наши путники поравнялись с ним и узнали знакомого – Феликса, вольноотпущенного одного из богатых торговцев маслом.

– Что-то давно тебя не видно нигде, – сказал Лонгин. (Феликса знали почти все римские христиане: он был самым усердным посетителем их собраний.)

– Опять ездил в Остию по делам патрона, – коротко ответил Феликс. Он не любил говорить про свои занятия, считая торговлю делом греховным; но не имел мужества отказаться от этого занятия, воспротивиться воле господина, от которого зависел. Он надеялся замолить грех тем, что ходил, когда только мог, в молитвенные дома и на кладбища, куда от времени до времени приносил запас светильного масла для ламп.

– Вот иду на Ардейскую дорогу на кладбище, почтить память Руфина, а ты куда ведешь мальчика, Лонгин? – спросил он.

– И мы туда же! – ответил тот.

На все большие собрания христиан брал он с собою Пруденция с надеждой, что живой пример и слово наставников повернут его душу; у него была и другая надежда, что они укажут ему самому, как поступить в будущем с юношей, чем спасти от соблазна языческого искусства.

Ардейская дорога меньше застроена, больше зарощена садами, чем Аппиева, от которой отходит далеко за городом. Она проходит по холмистой местности: то спускается в лощину, то подымается на холм. С возвышенных мест открывается широкий вид на равнину Кампаньи, на холмы, увенчанные пиниями, на белые виллы, тонущие в зелени садов, на лиловатую цепь далеких гор. Путники свернули с дороги Аппия: они были теперь близко к цели.

Кладбище, на которое они шли, перешло к христианской общине от прежних владельцев, Флавиев – родственников императоров. Флавий Клемент, консул, и жена его Домицилла приняли христианство и свою семейную гробницу вместе с окружающей землею отдали в распоряжение своих братьев по вере. Ни один христианин не хотел быть погребенным рядом с язычниками. Флавии, уверовав во Христа, захотели и после смерти быть окруженными христианами. Таким образом из семейной гробницы, вырытой в холме, с широким выходом, открытым для всякого (как открыты были другие римские гробницы), выросло обширное подземное кладбище: христиане прокладывали под землею все новые галереи, в которых хоронили своих умерших[52]. Кладбище становилось все больше, по мере того как росло число христиан. Римский закон, признающий неприкосновенность всякой могилы, будь то хотя бы могила преступника, охранял и христианские кладбища. Для римских магистратов они были или частною собственностью отдельных семейств, или собственностью погребальных братств. В том и в другом случае христиане имели полную свободу действия. Им не приходилось бояться за свои кладбища или прятать их от язычников.

Вход на кладбище Флавиев закрывала изящная и строгая постройка, одной стеною примыкающая к холму. Это был прямоугольный вестибулум (преддверие) подземной усыпальницы. В него вел широкий вход, против которого в глубине постройки была другая узкая дверь, ведущая под землю. По бокам главного входа были две боковые двери в другие – надземные – постройки хозяйственного назначения: в помещение для общих трапез, которые никогда не устраивались под землею, как и поминальные собрания в память усопших.

Доска с надписью над узкой внутренней дверью подземелья гласила, что здесь место погребения членов семейства Флавиев.

Привратника у входа не оказалось.

Фоссор. Катакомбы Св. Петра и Марцеллиана