Римская история. Книги LXIV-LXXX

(3) С исключительной щедростью тратя на общественные нужды всякий раз столько, сколько было необходимо, и устраивая чрезвычайно дорогостоящие празднества, сам он вел самый скромный образ жизни и расходовал средства только на самое необходимое. Поэтому он даже в харчевнях не позволял продавать что-либо вареное, кроме стручковых овощей. Тем самым он совершенно очевидно показал, что копит деньги не ради собственных удовольствий, а на нужды народа.(З^а) Веспасиан навлекал на себя насмешки всякий раз, когда, расходуя деньги, приговаривал: «Из собственного моего кармана я за это плачу».(3^b) Он не был ни знатным по происхождению, ни богатым.

(4) Распорядок его жизни был таков. Во дворце он жил мало, а в основном проводил время в так называемых Саллюстиевых садах, где он принимал желающих встретиться с ним, не только сенаторов, но и прочих.(5) С ближайшими друзьями он встречался даже еще до рассвета, лежа в постели, а остальные приветствовали его на улице. Двери дворца были открыты в течение всего дня, и у них не было поставлено никакой охраны. Он неизменно ходил на заседания сената и совещался с сенаторами по всем вопросам, а также часто проводил судебные заседания на форуме.

(6) Все те обращения к сенату, которые он сам не мог зачитать из-за старости, или те, которые он направлял в виде письма, когда отсутствовал в Городе, он чаще всего приказывал огласить своим сыновьям, даже в этом проявляя почтение к сенату. К своему столу он каждый день приглашал множество сотрапезников как из числа сенаторов, так и из прочих и часто сам обедал у своих ближайших друзей.

11(1) В общем, в нем видели императора лишь потому, что он заботился о государственных делах, а во всех прочих отношениях он был прост и вел такой же образ жизни, как и все. Он сыпал простонародными шутками и с удовольствием отвечал насмешкой на насмешку, а если на всеобщее обозрение выставлялись какие-нибудь писания наподобие тех, которые обычно являются анонимными и обращены к императорам, и в них было оскорбительное для него содержание, он, нисколько не расстраиваясь, отвечал тем же способом и в том же духе.(2) Однажды к нему пришел Феб и принес извинения по следующему поводу. Как-то, еще при Нероне, Веспасиан, сидя в театре в Греции, нахмурился, видя, что император ведет себя непристойно, и Феб в гневе приказал ему уйти, а на вопрос Веспасиана «Куда?», ответил: «К воронам». Когда же теперь он извинился за это, Веспасиан не причинил ему никакого вреда и не ответил ничего другого, кроме того же самого: «Иди к воронам».

(3) Вологез прислал ему письмо, которое начиналось так: «Царь царей Арсак Флавию Веспасиану шлет привет». По этому поводу Веспасиан не стал высказывать никаких обвинений и даже начал ответное письмо точно таким же образом, не упомянув ни одного из своих императорских титулов.

12(1) В то время должность претора занимал Гельвидий Приск, зять Тразеи, воспитанный на стоических идеях и подражавший, не всегда уместным образом, той откровенности в высказываниях, которая была свойственна Тразее. Он не только воздерживался от оказания каких-либо почестей императору, но и безостановочно бранил его. Однажды народные трибуны арестовали его за это и передали своим помощникам. Веспасиан был очень смущен этим происшествием и в слезах вышел из здания сената, промолвив лишь одно: «Моим наследником будет либо мой сын, либо никто».

(1^а) После взятия Иерусалима Тит, возвратившись в Италию, справил вместе с отцом триумф, проезжая на колеснице, а Домициан, который тогда был консулом, ехал вместе с ними, но верхом на коне. Впоследствии Веспасиан ввел в Риме должности учителей для латинского и греческого обучения, которые получали жалованье из казны.

13(1) Поскольку многие, в том числе и киник Деметрий, находясь под влиянием так называемого стоического учения, публично высказывали под видом философии немало таких мыслей, которые были неподходящими в тогдашней обстановке, исподволь развращая умы некоторых людей, то Муциан убедил Веспасиана изгнать всех подобных лиц из Рима, выдвинув против них множество обвинений, причем побудительным мотивом для него служил скорее гнев, чем какие-то ученые пристрастия.