Римская история. Книги LXIV-LXXX

17(1) Известна мне и еще одна необыкновеннейшая история, которую я расскажу после описания смерти Домициана. Когда он с величайшей поспешностью покинул зал судебных заседаний и собирался по своей привычке отдохнуть после полудня, Парфений сначала отломал у меча, который всегда лежал у него под подушкой, клинок, чтобы он не мог им воспользоваться, а потом послал за Стефаном, который был сильнее остальных;(2) он-то и нанес Домициану удар, хотя и не смертельный, но такой, от которого, однако, тот упал и распростерся на полу. Тогда-то Парфений, опасаясь, как бы тот не ускользнул, навалился на него или, по мнению некоторых, послал за отпущенником Максимом. Так был убит Домициан, но при этом погиб и Стефан, когда на него набросились те, кто не был посвящен в заговор.

18(1) История же, которая, как я сказал, поразила меня больше всего прочего, такова. Некий Аполлоний Тианский в тот самый день и час, когда убивали Домициана (это было позже с достоверностью установлено по тому, что происходило и там и там), взобравшись на какую-то высокую скалу в Эфесе (или где-то в другом месте) и созвав толпу, говорил так: «Отлично, Стефан! Молодец, Стефан! Рази кровопийцу!»(2) Так это было, пусть даже кто-то тысячу раз подвергнет это сомнению. Прожил же Домициан сорок четыре года, десять месяцев и двадцать шесть дней, а правил пятнадцать лет и пять дней. Тело его тайно забрала и похоронила кормилица Филлида.

ЭПИТОМА КНИГИ LXVIII

1(1) После Домициана римляне провозгласили императором Нерву Кокцея. Из ненависти к Домициану его изображения, в большом количестве изготовленные как из серебра, так и из золота, были пущены в переплавку, благодаря чему получили большие суммы денег. Также и арки, огромное множество которых возведено было в честь одного человека, были разрушены.(2) Нерва освободил всех, кто обвинялся в оскорблении величества, и возвратил изгнанников; более того, он предал смерти всех рабов и вольноотпущенников, которые строили козни против своих господ, и лицам рабского состояния воспретил подавать какие бы то ни было жалобы на своих хозяев, а всем прочим — выдвигать обвинения как в оскорблении величества, так и в приверженности иудейским обычаям. Многие доносчики были осуждены на смерть, в их числе был и философ Сера.(3) Когда в результате того, что теперь все обвиняли всех, возникла немалая сумятица, говорят, консул Фронтон заметил, что плохо иметь такого императора, при котором никому не позволено ничего делать, но еще хуже — такого, при котором каждому можно делать всё, и Нерва, услышав эти слова, потребовал впредь исключить такое положение дел. Нерва же вследствие старости и по нездоровью (после еды он постоянно страдал приступами рвоты) был очень немощен.

2(1) Он запретил воздвигать золотые и серебряные статуи в свою честь. Тем, кто был неправомерно лишен собственности при Домициане, он вернул всё, что еще удалось отыскать в императорской казне. В распоряжение беднейших римских граждан он предоставил земельные участки стоимостью в пятнадцать миллионов денариев, поручив нескольким сенаторам их покупку и распределение.(2) Столкнувшись с нехваткой денежных средств, он продал много плащей и другой одежды, серебряных и золотых сосудов и прочей утвари как из собственного имущества, так и из императорского дворца, а также многие имения и дома — едва ли не всё, за исключением необходимого. О ценах на всё это он, однако, ничуть не заботился и тем самым многих облагодетельствовал.(3) Нерва упразднил многие жертвоприношения, скачки и некоторые другие зрелища, пытаясь уменьшить расходы как только возможно. В сенате он поклялся не казнить никого из сенаторов и сдержал клятву, хотя против него и устраивались заговоры. Более того, он ничего не предпринимал без совета с первыми людьми в государстве.

(4) В числе прочих принятых им законов были и такие, которые запрещали кастрацию и женитьбу на племяннице. Став консулом, он не побоялся принять в качестве товарища по должности Вергиния Руфа, несмотря на то, что того не раз приветствовали как императора. Когда он умер, на его надгробном памятнике была высечена надпись, гласившая, что, победив Виндекса, он не взял власть себе, но отдал ее родине.

Рис. Нерва.

3 (1) Нерва правил столь достойно, что однажды заметил: «Я ничего не сделал такого, что мешало бы мне сложить власть и жить в безопасности частным лицом».(2) Когда Кальпурний Красс, потомок знаменитых Крассов, составил вместе с другими людьми заговор против него, он во время какого-то представления усадил их рядом с собой (они еще не знали, что об их заговоре уже поступил донос) и дал им мечи, как это обычно делалось, якобы для того, чтобы проверить их остроту, но в действительности, чтобы показать, что его нисколько не тревожит опасность умереть прямо здесь и сейчас.