Римская карусель (СИ)

   Присутствующие молчали. Горе Александра требовало нескольких дней траура, но актер прямо заявил друзьям, что на это нет времени. Кассия приступила к действиям. Речь шла уже не об объявлении войны, а о нападении, отнявшем жизнь у ни в чем неповинного человека.

   - Если она считает, что убила Александра, значит - у нас есть какое-то время, - предположил Марк Ульпий. - Для Кассии Луциллы мы, не будучи орбинавтами, не представляем такой же опасности, какую она усматривали в нашем дорогом друге.

   - Нет, мешкать нельзя, - возразил Александр. - Мы должны ее опередить! Не забывайте, насколько она опасна.

   С этим все были согласны.

   "Кентавры" вновь заспорили о допустимости кровопролития в целях самозащиты, и как оно согласуется с важностью сострадания. Александр в этот раз не стал скрывать своей точки зрения. Несмотря на то, что он призывал начать действовать безотлагательно, актер настойчиво возражал против того, чтобы в результате их действий кто-либо погиб - будь-то сама Кассия или слуги, составляющие ее охрану.

   - Дорогой друг, - увещевал его Ювентий. - Если произойдет столкновение, наши враги не будут связывать себе руки подобными обязательствами. У них и без того есть преимущество. Они вооружены и хорошо обучены, а Кассия намного сильнее тебя в искусстве орбинавтов. Ее глубина ствола больше твоей, да и способность к концентрации, очевидно, превышает твою, учитывая, как давно она открыла в себе этот дар.

   Александр был вынужден признать правоту бывшего центуриона. Он рассказал, как однажды они с Кассией затеяли поединок, наблюдая двух ползущих по земле жучков. Один из них был заметно крупнее и быстрее другого. Вскоре, значительно опередив второго, он добрался до лежащей в траве сломанной ветки. Кассия решила осуществить маловероятный виток яви, в котором в этом "соперничестве" побеждало более медленное насекомое. Александр же помогал своим даром быстрому жуку. Два орбинавта повторяли этот эксперимент шесть раз. Все шесть раз побеждала Кассия, претворяя в жизнь такой вариант яви, в котором прыткий жук натыкался на препятствия или отвлекался от цели, неожиданно меняя направление.

   - Мы не призываем убивать людей, руководствуясь ненавистью, жаждой мести или крови, - вставил свое слово и Марк Ульпий. - Мы хотим защитить наших любимых и самих себя.

   Сказав это, он кивнул головой в сторону двери, откуда раздавались детские голоса. Там, в доме, юный Орест Ульпий играл со своими младшими братом и сестрой.

   За Александра, как это часто уже случалось, вступилась Кальпурния.

   - Я понимаю твои чувства, - сказала она. - Но можешь ли ты предложить такой план действий, при котором нашего врага можно обезвредить, не проливая ничьей крови?

   - Сейчас нет, - ответил Александр. - Но я почти уверен, что смогу что-нибудь придумать. Я должен припомнить подробности многочисленных пьес, в которых играл, и тех, еще более многочисленных, которые я только читал. Уверен, что они подскажут мне какой-нибудь неплохой план.

   - Я помогу тебе в этом, - предложил Клеомен.

   - Хорошо, только думайте быстрее, - сказал Марк. - Учтите, что действовать надо будет очень быстро, потому что при первых же признаках нападения Кассия может вернуться в прошлое и смешать там все наши планы. И, из-за разницы в глубине ствола, ты, Александр, не помешаешь в этом!

   В конце концов "кентавры" договорились, что окончательное решение примут Марк, Ювентий и Александр, посоветовавшись с Титом в Риме, куда они втроем отправятся в самые ближайшие дни. Разузнать о местопребывании и привычках Кассии было проще в столице. Например, попытавшись войти в доверие к ее собственным клиентам или к клиентам ее знакомых, в том числе Тетрика Младшего.

   Ночью, лежа на супружеском ложе, Марк пожаловался жене, что не понимает Александра.

   - Она убила его родного брата. И не просто брата, а близнеца! Между близнецами всегда особенно сильная связь. И все равно он пытается ее защитить!

   Прижимаясь к мужу, Кальпурния положила ему на грудь маленькую изящную руку и задумчиво произнесла:

   - Вообрази, что боги помутили мой рассудок, как это произошло с Медеей у Эврипида, и я стала опасна для тех, кто тебе дорог. Например, для наших детей. Если бы такое несчастье действительно произошло, разве ты не попытался бы найти способ защитить детей, но так, чтобы я осталась жива?

   Марк ничего не ответил. Они лежали молча. Где-то в доме стучала ставня. На улице свистел ветер.

   - Но почему, - снова заговорил муж, - он пытается сохранить жизнь не только ей, но и ее охранникам? Неужели из-за сострадания он готов подвергнуть всех нас такому риску?

   - Может быть, - предположила Кальпурния, - он столь упрямо защищает свою точку зрения, потому что пытается скрыть от самого себя причину, по которой ему так важно не допустить убийства этой женщины.

   - Иными словами, дорогая жена, - заключил Марк, - он все еще ее любит.

   Кальпурния послала ему невидимую в темноте улыбку, к которой примешивалась некоторая горечь.

   - Ты необыкновенно проницателен, возлюбленный Марк, - прошептала она.

***