Римская рулетка

— С мальчиками эти звери, говорят, бог знает что делали, — едва переводя дыхание от услышанной новости, шептали поденщицы, выходя на черные крылечки. — Говорят, эти изверги согнали их в круг и заставляли свободных римских юношей сражаться друг с другом. Каково унижение!

Слухи расползались, будто масло из опрокинутой амфоры.

— А этот Спартак хорош собою? — интересовались ближе к полудню почтенные матроны, критически разглядывая в серебряном зеркале свою увядшую кожу. — Говорят, он с севера, а тамошние самцы дики и необузданны. Говорят, что любовник Пульхерии тоже северянин, и вид у этой стервы что-то в последние недели изрядно довольный. Который? Да нет же, не этот старый козел Геварий, а желтоволосый. Ну да, Семипедис.

— Спартак спускается с горы! — кричали ребятишки в бедном квартале, проносясь в клубах пыли следом за вечерними москитами к рынку. — Спартак придет и убьет нашего домовладельца! Спартак придет и подарит мне собаку! Давай играть: я буду Спартак, я слезу с горы и убью тебя!

Часам к трем Лулла, обычно не выступавший на Форуме, сообщил адмиратору, что хочет видеть всех, без различия убеждений, политической принадлежности и продолжительности проживания в Городе;

— Римляне! — начал он просто и без затей, когда солдаты впихивали на Форум упирающихся Соссия и Моккия, поклявшихся после расправы над Павсикахием страшной катакомбной клятвой не здороваться с диктатором при встрече. Лулла обессмыслил их маленькую месть, коротко кивнув: — Vale, Соссий, vale, Моккий. Так вот, римляне. Сдается мне, мы довыступались и доделились сферами влияния. Взаимная нетерпимость в обществе приобрела пугающие размеры и перекинулась на низшие слои. Посмотрите на поденщиц. Вспомните, что вам приготовили сегодня на завтрак. Поглядите на Везувий, откуда спускаются какие-то отщепенцы, поставившие себя вне закона! Я вам так скажу: в доме больного крысы плодятся быстрее, а тараканы, сидя на столе, только и ждут последнего вздоха. Вот так и мы шепчемся в кабаке Апатия, рисуем рыб по катакомбам, я, соответственно, лежу в ванне, а вокруг уже кружится воронье! Не тараканов давить надо, а больного лечить. За всеми этими дрязгами мы забыли о собственной истории, нас не волнуют праздники, объединявшие общество, нам бы только на Форуме позлословить.

Диктатора слушали зачарованно. Несмотря на внешнюю неказистость, в юности он преуспевал именно в риторике и, согласно устному преданию, однажды в дальнем походе остановил целую бегущую от одетой в бычьи шкуры орды бриттов армию короткой лекцией о кротости травоядных животных.

— У меня вот тут лежит запись, — Лулла выразительно постучал стилосом по стопке восковых табличек, о которую до того картинно опирался рукой, — вчерашних ваших умствований на вилле Гевария. Ничего-ничего, я сам знаю, что соглядатай на крыше — это не по конституции, я вас в суд и не потащу. Как верно заметил там человек, похожий на нашего уважаемого Помпония, зажимают свободу. Я понимаю, что у гражданина Помпония есть осязаемая причина болезненно реагировать на слово «зажимают», все мы эту причину осязали. Так вот — с сегодняшнего дня уважаемый Помпоний назначается главным цензором, так что со свободой будет посвободнее. Куда делся предыдущий цензор? Кто спрашивает? Вот вы, гражданин, и разберитесь, куда он делся. Результаты расследования доложите сенату. У кого еще есть вопросы?

Фраза «А со Спартаком-то как?» застыла на губах многих храбрых воинов. Диктатор умыл руки в услужливо подставленном медном тазу, ополоснул лицо. Сегодня он принимал ванну только утром.

— Мы забыли наши праздники! — продолжил он, шумно вытираясь папирусной салфеткой. — Мы забыли хорошие древние праздники, объединяющие народ.

— Зато мы хорошо помним праздник Плодородия, — желчно прошептал Геварий.

Лулла навострил уши.

— Вот гражданин Геварий уже проявляет гражданскую сознательность! — обрадовался он. — Шепотом, правда, но проявляет. Спасибо тебе, Геварий, что вспомнил о приближении празднества, учрежденного прежним кесарем. В последние годы традиция оказалась выхолощена, но память живет в достойнейших из горожан. Именно такому человеку, как тебе, я поручу организацию всенародного торжества. Деньги возьмешь у Феодора, по техническим вопросам обращайся к Фагорию, а если кто недоволен будет, не беспокой Внутринния, приходи лично ко мне.

Геварий покраснел, потом побледнел, понимая, что взрыв либеральной демагогии означает не что иное, как продуманный план репрессий. Нет более верного повода для ссылки на Сицилию организатора праздника, чем драка на рынке во время праздничной раздачи творожных лепешек с медом. Если же, не дай бог, во время шествия по главным улицам в Город вломится какой-нибудь Спартак, то висеть Геварию на обочине Аппиевой дороги, как утратившему бдительность на ниве общественной безопасности. «Постой же, Луковка», — зловеще подумал почетный карбонарий, сочтя за лучшее больше не шептать.